Примерно так я говорил. У меня в руках было и документальное свидетельство — только что снятый фильм «Великая криминальная революция». Я показывал, доказывал, убеждал…

На меня смотрели пустые холодные глаза.

Доконала меня одна из последних встреч. Холеный господин, в отлично сшитом костюме, в сверкающих башмаках, в длинных черных шелковых носках, спокойно выслушал меня и сказал:

«А может, и не надо этого ничего. Ну, там… армии, науки, высоких технологий… У России своя специфика: хорошие леса, там много грибов, ягод…»

— Покупайте обратный билет, — сказал я организаторам своей поездки. — Больше я с этими идиотами общаться не желаю…

Я был разъярен. Курить в конгрессе нигде нельзя, даже в туалете. С зажженной сигаретой в зубах я шел по коридорам конгресса — встречные шарахались от меня в стороны.

«Какие идиоты! Какие они все идиоты! — думал я. — У нас в Думе тоже немало таких, но «наш» идиот по сравнению с «ихним» — Вольтер!»

Впечатление от конгресса немножко скрасила моя последняя встреча. Я сижу в мягком кресле в богато убранном кабинете, напротив за письменным столом — улыбающийся полноватый человек. На стенах — охотничьи фотографии. Спрашиваю:

— Вы что, охотник?

— Да, — кивнул он, улыбаясь.

— У нас есть писатель — Иван Сергеевич Тургенев… У него я встретил такую фразу: «Знавал я одного помещика, страстного охотника, а значит, хорошего человека».

Он засмеялся и вдруг спросил:

— Вы мне разрешите закурить?

Милый ты мой человек! Нет, не все безнадежно в американском конгрессе.

Всю жизнь я занимаюсь каким-то странным видом творчества. Вернее, вторичного творчества. Бывает же вторсырье. Вот и у меня — «втортвор».

В молодости, когда была хорошая память, я знал много стихов. Кое-что забыл, что-то помню, какие-то стихи всплывают в памяти отдельными строчками. Причем, откуда эта строка, какого автора — убей, не помню. Ну, предположим, из темноты сознания выплывает удивительно красивое сочетание слов: «с печальным шумом обнажалась».

Кто обнажался, женщина? Тогда почему «с печальным шумом»? Нет, скорее всего, «дубрава», «роща». Похоже на Пушкина. Даже можно сказать точнее: «Евгений Онегин».

Ну, загляни в книжку и найди эту строфу. Нет, мне интересно вспомнить самому. И начинаются «муки творчества». Путешествие по закоулкам памяти. Ход сочинительства примерно таков.

Итак, «роща». Сразу вспоминается: «…уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей…» Но эта строка полна энергетики, и, несмотря на то, что речь идет об увядании природы, она, безусловно, мажорна. А строчка, пришедшая на память, — минор. Не знаю почему, но чувствую, стихи грустные.

А с чем может рифмоваться слово «обнажалась»? У Пушкина рифмы простые, это не Маяковский с его «…делать жизнь с кого — Дзержинского».

Конечно, и Александр Сергеевич порой увлекался рифмоплетством. Например:

Но чаще всего рифма открытая, простая. Что там можно подобрать к слову «обнажалась»? «Улыбалась», «открывалась», «приближалась»! Точно! «Приближалась»! «Приближалась довольно скучная пора, стоял ноябрь уж у двора».