– А про оружие?

– Так это ж для них, – сказал я, тряхнув холщовой сумкой с наганами, – щас учить их будем. Так что про оружие можешь говорить всё, что вздумается.

Апостолы сидели у окна, выходящего на реку с унылым видом, ожидая нас. Увидели – обрадовались, как я не знаю кому.

– Ша, пацаны, – сказал я, – идём в тот овраг учиться стрелять, а ты, Лёха, остаёшься здесь, сидеть на стремени. Если что, кричи громче.

Обучение прошло быстро и буднично – ничего сложного в этих наганах не было. Дал ребятишкам выстрелить по два раза, один промазал, правда, все разы, а второй нормально попал, почти по центру дуба.

– В людей-то не испугаетесь стрелять? – спросил я у них по дороге обратно.

– А чо такого? – ответно спросил Пашка, – подумаешь эка невидаль. Я запросто пальну.

– Стрелять только по моей команде, это раз, – начал я их инструктировать, – и только в ноги, это два. Накрайняк в грудь, но это если сильно припрёт. В голову даже не пытайтесь, всё равно промажете.

Время между тем шло, а никто так и не заявлялся по наши души… а как хорошо известно – ничего не хуже, чем ждать и догонять. Мы уже и поужинали тем, что от обеда осталось, а ничего вокруг так и не произошло. Напряжение висело в воздухе практически так же, как электрическая дуга от этого… прибора, который нам на физике показывали в седьмом классе.

– Слышь, Санька, – робко сказал наконец один из апостолов.

– Потап, – поправил я его.

– Я и говорю – слышь, Потап, а если никто так и не придёт, чо тогда?

– Чо-чо, – передразнил я его (если честно, я и сам не знал, чо тогда, но надо ж держать умный вид), – спать ляжем, а один караулить останется. Я первый, часа через три брата разбужу, а вы уж под утро тогда выйдете (это апостолам). Караулить будем на чердаке, оттуда и видно, и слышно далеко. А мы с брательником сейчас пойдём местность разведаем, откуда тут пути отхода-подхода лучше.

И мы с Лёшкой сделали круг вокруг нашего домика…

– Оттедова они пойдут, чо тут думать, – обиженно сказал Лёха, показывая на главную просёлочную дорогу, проходившую вдоль реки, – они ж не казаки-пластуны какие, чтоб на карачках по зарослям ползать.

– Не скажи, братуха, – туманно ответил я ему, – в этом деле лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Вполне могут и сверху со склона спуститься… да и вдоль склона проходимая вполне местность, так что от мельницы тоже может быть приступ.

– А коли никто не придёт? – задал логичный вопрос он.

– Тогда радоваться будем, чо…

– Но каждую же ночь не насидишься в дозоре, – продолжил брат, – так что лучше бы этот вопрос одним махом и навсегда решить.

– Тоже верно, – согласился с ним я, – но за этих мужиков мы действовать не сможем, так что остаётся только ждать.

А тем временем уже стемнело, апостолы улеглись спать вповалку на остатках какой-то овчины, доставшейся нам в наследство от выгнанных бомжей, Лёшка тут же пристроился, а я честно полез на чердак, лестница туда была внутри дома. Ну чердак как чердак, с земляным полом, пылью и запахом голубиного помёта, больше там ничего не было. Уселся у слухового окна на прихваченное с собой брёвнышко, пожалел, что не курю, и начал караулить. Через часик примерно спать захотелось страшно, тот, кто хоть раз нёс караульную службу, или, допустим, работал в третью смену в цеху, меня поймёт.