Вместе с этим у подводников постоянно ощущается чувство ответственности, стремление к повышению профессионального мастерства, потому что каждый член экипажа, от кока до капитана, знает, что любая, даже маленькая, ошибка подвергает опасности жизнь его товарищей. Все это порождает атмосферу взаимного уважения.

На борту лодки особенно ценится чувство юмора. Оно совершенно необходимо подводнику. Юмор подводников часто непонятен постороннему человеку. Помню, как однажды специфический юмор подводников шокировал адмирала, посетившего лодку, пришвартованную к пирсу специально для его визита.

В машинном отделении механик весь день ремонтировал топливный сепаратор. Ремонт затянулся, и механик продолжал возиться, отыскивая неполадки.

Как только адмирал появился в машинном отделении, он спросил механика хорошо поставленным "военно-морским" голосом:

- Как дела, мой друг?

- Хорошо, сэр, - последовал ответ, - и, как только вы уберетесь отсюда, я смогу наконец разобраться с этим чертовым сепаратором.

После окончания обучения в школе подводников следующие 4 года я служил на переоборудованной подводной лодке главным образом к востоку от Суэца. Все шло хорошо, и в 1971 году я получил назначение в Барроуин-Фенес, на северо-западном побережье Англии, на новую ядерную подводную лодку "Свифтшуэ", построенную кораблестроительной фирмой "Викерс". Барроу находится в озерном крае, удивительно живописном месте, и поэтому направления на "Свифтшуэ" добивались многие, особенно те, у кого были семьи. До морских испытаний лодки оставалось много месяцев, и всех привлекала жизнь в этом живописном месте.

Создание такого сложного корабля - дело не скорое, для меня же, навигатора, работы в период постройки было мало, и я уже начал тяготиться бездельем, когда случайно появился выход из создавшегося положения - на другом корабле заболел навигатор.

Это была ядерная подводная лодка, построенная два года назад и выполнявшая в море насыщенную программу. Несколько телефонных звонков между двумя командирами решили мою участь, и я покинул озерный край и вернулся в море на два месяца, которые оказались поворотными в моей военно - морской карьере. К концу этого срока мое зрение ухудшилось. В течение нескольких предшествующих лет я ощущал очень легкую близорукость и замечал некоторое ухудшение, но не допускал даже мысли о проверке зрения, понимая, что при дальнейшем ухудшении меня признают непригодным к службе в военно-морских силах.

Проверка показала, что без очков мое зрение совершенно не соответствовало нормам, установленным на флоте для экипажей подводных лодок, где требовалось почти безупречное зрение.

После дальнейших проверок я был поставлен перед выбором: или я перехожу в надводный флот до следующей проверки, с перспективой быть уволенным из флота в случае дальнейшего ухудшения зрения, так как оно было на пределе допустимого; или я ухожу из флота немедленно и пытаюсь применить свои силы в другой области. Было очень трудно решиться порвать с флотом, так как с ним меня связывало много счастливых лет.