Но глубина уменьшалась, на шкале глубиномера мы могли уже прочесть: "1000 футов". Вперед-назад, вперед-назад - раскачивался аппарат. В ритме этой проклятой качки мне в голову приходили мысли о поднимающих нас крюках, и меня охватывал ужас. Мы почему-то были убеждены, что крюки могут вдруг отцепиться и отправить нас обратно вниз, на дно, и сокрушались, что этого не произошло, когда мы были рядом с грунтом, а теперь нам придется так далеко падать.

Глубина* 900 футов. Если мы сейчас сорвемся, аппарат не выдержит удара о грунт. В сфере слышится шум воды. Что это? Течь? О боже! Только не сейчас! Это были пластиковый пакет и пластмассовая бутыль с мочой. И то и другое лопнуло, а содержимое гуляло по сфере. Просто удивительно, как много выделили наши организмы за три с половиной дня, и это несмотря на то, что мы почти ничего не пили.

Подъем начался примерно в 10.55 утра. К 11.37 глубина была уже 650 футов. Сорок минут. Это так долго! А захваты все еще держат. Я еще раз попытался поговорить с поверхностью, но тщетно. По мере того как укорачивался подъемный канат, рывки становились все резче.

Новый звук ворвался в наш мир - шипенье воздуха, и слышалось оно внутри кабины. Это было недопустимо, так как могло привести к повышению давления в отсеке. Роджер сразу установил, что воздух травит через вентиль продувки цистерн главного балласта, расположенного на лобовом пульте управления. Осторожно, цепляясь за все, за что можно, мы добрались до вентиля и перекрыли его. Шипение прекратилось.

В 11.42 глубина уменьшилась до 350 футов, и мы остановились. Я сидел и пристально смотрел на глубиномер, как коршун на добычу, и, несмотря на то, что аппарат плясал на канате, сразу заметил остановку. Нормальной связи с

поверхностью не было, но иногда сверху до нас доносились какие-то искаженные голоса, и мы на всякий случай сообщили свою глубину.

Уже 15 минут мы висели на глубине 350 футов, то подпрыгивая вверх, то проваливаясь вниз. Каждые несколько секунд я пытался связаться со спасателями, потом эти попытки продолжал Роджер. Прошел почти час. У нас уже появилась уверенность, что с минуты на минуту подъемный канат лопнет, как это произошло с буксирным концом, и мы снова упадем на дно. Из динамиков сквозь шум до нас дошли обрывки сообщения:

- ...Подъем... медленно. Трудности с... - подтвердите, что... не открылся. Нами начало овладевать отчаяние.

- Поверхность, ради бога, поднимайте, мы вот-вот оборвемся. Люк не открылся. Поднимайте, пожалуйста!

Трудность, с которой столкнулись спасатели, заключалась в том, что перепутались подъемные канаты. В конце концов их распутали, и подъем продолжили.

300 футов... 200 футов... Дневной свет. Это был действительно солнечный свет. Мы видели даже тени от канатов, идущих наверх.

Мы видели их каждый раз, когда во время очередного рывка аппарат задирал нос кверху. Вверх-вниз, маятник стал совсем коротким, а движения аппарата - быстрыми и резкими. Через пять минут глубина была уже 60 футов. С 1571 до 60 футов за 80 минуттак долго! Меня прошиб холодный пот. Только дневной свет еще поддерживал в нас какую-то уверенность.