— В тюрьме, — проговорил старик и посмотрел на собеседника. — Три года жил в тюрьме.

— За что же?

— Было за что…

Воцарилось неловкое молчание. Потом Наруз Ахмед снова начал:

— А кто же это потрудился над вашим ухом? Басмачи?

— Нет. Красный аскер. Я сам басмачом был. Всякое было… А вы-то сами откуда?

— Я? — смутился Наруз Ахмед, застигнутый врасплох. — Я из Ташкента.

— И родом оттуда?

— И родом.

— А по каким делам в наш кишлак?

— Случайно. Попутной машиной воспользовался. Был в соседнем колхозе.

Старик кивнул, взглянул еще раз на Наруза Ахмеда и начал разглаживать рукой свою бороду.

Со двора выкатила машина.

— Садись, уртак! — пригласил водитель.

— Прощайте, ата, — бросил Наруз Ахмед, встав со скамьи. — Может, еще встретимся.

— В жизни все бывает. Счастливый путь! — прошамкал Бахрам.

Наруз Ахмед занял свое место, и машина помчалась по улице в тучах пыли под остервенелый лай собак.

Быстро редела ночная тьма. Огненная полоска прорезала восточный край неба. Разгоралась теплая и ясная утренняя заря. Сутки отошли в прошлое.

Полумертвые от усталости Шубников, Юлдашев и водитель лежали на плащ-палатке у подножия невысокой горы, беспорядочно загроможденной каменными глыбами, валунами и галькой. Пантера пристроилась тут же, возле машины.

Парашютист, оказывается, отлично знал местность и легко ориентировался. Приземлившись и освободив себя от лишних, уже ненужных вещей, он пошел не на запад, не на север и не на восток, где жилые места, а на юго-восток, скорее даже на юг. Можно было подумать, что его влекла к себе граница. Но он туда и не собирался. Ему надо было поскорее выбраться из полосы песков, на которых оставался след. Он предательски тянулся за ним, этот след, и избавиться от него было невозможно. И парашютист двинул на юг — обратно к границе. Он знал, видно, к чему стремился. Пройдя за полдня почти сорок километров, ноги его ступили на такыр — твердую глинистую почву, напоминающую бетон. Здесь уже следы не оставались. Ветер сносил с такыра все, даже пыль пролетала мимо, не имея за что зацепиться. Голо, подметено, безмолвно… Но тонкий нюх овчарки и на окаменевшем такыре чуял запах человека. Пантера уверенно шла по следу.

Шубников и Юлдашев исколесили на машине много километров, покрытых такыром. Со всех сторон подступали пески, но диверсант не сходил с твердого грунта. Он держался такыра и шагал на юг, где такырная почва сливалась с предгорьем.

На пути диверсанта Пантера обнаружила пустую флягу, спрятанную под камень. Больше никаких видимых следов не было.

В полдень следующего дня разведчики достигли телеграфного столба, к которому вышел парашютист. И тут Пантера потеряла след. Шубников развернул карту. Ближайшими населенными пунктами значились колхоз имени Буденного и кишлак Обисарым. Надеяться на то, что парашютист отправится в эти населенные пункты, было трудно. Но не побывать в том и другом Шубников считал неправильным. И он решил так: Юлдашева завезет в колхоз и оставит там, а сам поедет в кишлак Обисарым.

Посадив измученную Пантеру в машину, Шубников и Юлдашев направились в колхоз имени Буденного.