Тут его встретил Керлинг. Он знал не хуже самих иранцев, как принимать уважаемых гостей. Стол был уже накрыт: на нем стояли чайник, пиалы, вазочки с халвой, бананами, мандаринами, орехами, кишмишом.

— Простите, ата, что я нарушил ваш покой, — сказал Керлинг, с улыбкой подавая гостю руку. — И не сочтите меня за больного. Хотя я уже немало прожил на свете, но, хвала создателю, ни на какие недуги не жалуюсь. Прошу садиться, — и он подвел гостя к столу.

Ахун присел на краешек низенькой резной табуретки, растерянно обвел глазами светлую комнату с большими окнами и высоким потолком и остановил взгляд на хозяине. Он хотел спросить, зачем понадобился этому здоровому европейцу, но не решился.

Керлинг не без опаски посматривал на смущенного гостя, казалось, что старик готов вот-вот развалиться, так он был стар и немощен.

— Угощайтесь, отец, — предложил Керлинг и наполнил пиалу гостя горячим и крепким чаем.

Ахун с угрюмым недоверием посмотрел на хозяина, но от чая не отказался. Это было бы нарушением всех правил приличия.

Керлинг не заговорил с гостем о деле до той поры, пока тот не опорожнил три пиалы чая и не отведал халвы и фруктов. Лишь после этого он спросил гостя, придвигая к нему коробку сигар:

— Курите?

Ахун отрицательно покачал головой.

Угощение и внимание хозяина пришлись ему по душе, но тем не менее беспокоила неизвестность. Он никак не мог найти ответ на вопрос, зачем его пригласили сюда, что нужно этому знатному иностранцу.

Керлинг погрузился в кресло и обратился к гостю:

— Я слышал о вас. Знаю, что вы узбек, что в двадцатом году покинули родину, жили некоторое время в Афганистане, а потом перебрались в Иран. Я не ошибаюсь?

Ахун кивнул и насторожился. Он почувствовал, что затевается какое-то неприятное для него дело. Надо быть начеку…

Как бы разгадав его мысли, Керлинг очень мило, с ласковой улыбкой произнес:

— Вы понадобились мне, как человек с той стороны, — он кивнул головой, — как умный и много знающий человек, могущий дать кое-какие справки. Но вы вправе и не отвечать на вопросы. Неволить вас я не стану. Я — частное лицо, иностранец. Если же мы поймем друг друга, то будьте уверены, что я вас отблагодарю.

Ахун легким наклоном головы дал понять, что ему все ясно, хотя на самом деле ничего не понимал. Наоборот, его охватили какие-то смутные подозрения. Старик нервно поглаживал свою редкую бороду и с тревогой ожидал, что скажет дальше этот непонятный для него господин.

Керлинг спросил:

— Вы, кажется, знаете своего земляка, уважаемого Ахмедбека?

Ахун кивнул.

— Хорошо знаете?

Ахун вновь кивнул.

— Не можете ли вы сказать мне, ата, куда он девался? Я познакомился с ним еще в Бухаре. Это было очень давно. Я был тогда молод, служил офицером-инструктором и обучал военному делу эмирских сарбазов. — Керлинг лгал, будучи убежден, что старик не сможет уличить его. — Потом мы встречались в Афганистане, а в тридцать первом или тридцать втором году Ахмедбек исчез. И я не могу его отыскать.

Лицо гостя чуть прояснилось. Это еще не страшно…

— С той поры и я не видел Ахмедбека, — проговорил он. — А совсем недавно узнал, что он погиб.