Но, к счастью, в Посконии такие тонкости никому и на ухо были не нужны. … Стремглав нагнал всадников к полудню. Всадники сперва думали, что парнишка хочет их о чем-то предупредить, и приказали толмачу выяснить, в чем дело.

— А, маленькая посконская быдла, — сказал толмач. — Тебе чего хотеть?

— Возьмите меня в иные земли, — сказал Стремглав. — Я сильный. Я все умею и все хочу.

Толмач перевел его слова, и господа со слугами привычно засмеялись.

Стремглав подъехал поближе к толмачу и дал ему такого тычка, что тот свалился с коня в дорожную грязь. Остальные не набросились на сына шорника, а захохотали еще громче.

Тут Стремглав понял, что толмач стоит еще ниже слуги. Толмачей вообще не шибко-то любят. Много позже Стремглав узнал, что на нетальянском слова «переводчик» и «предатель» звучат почти одинаково: tradittore и traduttore.

Он наклонился, протянул руку и без труда поднял бедолагу из грязи. Господа одобрительно забормотали.

— Что они говорят, свинья двуязычная? — спросил Стремглав, не отпуская ворот толмаческой одежды.

Толмач утерся рукавом.

— Они говорить… — он поперхнулся. — Они говорить, что из маленькая посконская… малычишка выйти когда-нибудь большой толк.

— Тогда слушайте, — сказал Стремглав. — Староста вас не по той дороге послал, там через речку мелок брод — по самый рот…

Много в бонжурском языке оказалось красивых слов и помимо орифламмы.

Например, «ледюк» и «леруа».

Один из всадников как раз и был «ледюк», то есть герцог. Герцог Мижуйский, будущий король Бонжурии Пистон Девятый. А король-то как раз и есть «леруа».

Будущий леруа был ненамного старше Стремглава — года на три. Под латами он оказался совсем худенький, белолицый, только нос торчал у него далеко вперед, как у морского корабля. Но морских кораблей в ту пору Стремглав еще не видел, и такое сравнение ему в голову не пришло, а вспомнилась ему птица дятел.

Нос, прямой и длинный, был навечным клеймом бонжурских королей. Для них и забрала делали особые, как бы с клювом.

Мало того, королевский нос по традиции носил собственное имя и даже благородный титул — виконт дю Шнобелле.

Какого уха делал молодой герцог со свитой в столь отдаленных землях, Стремглав расспрашивать не посмел, но потихоньку, осваивая заодно волшебного звучания язык, понял, что Пистон просто-напросто был увезен в свое время в варяжские земли, чтобы избежать верной смерти от яда или кинжала, потому что желающих занять престол Бонжурии было предостаточно. Ныне же все соискатели короны друг дружку поистребили, и мудрые советники герцога, мессир Плиссе и мессир Гофре, постановили, что пробил час и ему предъявить свои вполне законные права на королевский венец.

«Далеко ли Бонжурия?» — думал Стремглав, чистя и обихаживая чужих коней, точа и смазывая чужие мечи, собирая хворост для костра — ночевать чаще всего приходилось под звездами.

Время от времени отряд останавливали посконские разъезды — их служебное рвение приходилось умерять золотом. Стражники то и дело цеплялись к сыну шорника — кто такой да по какому праву сопровождает чужеземцев, так что ледюк Пистон распорядился дать парню свой запасной камзол и довольно дурацкую шляпу с едва ли не петушиными перьями.