— А Барристер, случайно, не позаимствовал фирменные штаны и куртку разносчика и не обыскал комнату Дженет?

— В полиции его об этом спрашивали, естественно окольными путями. Барристер всплеснул руками и сказал, что если он лгал полиции, то только для того, чтобы избежать скандала, он — будучи женским доктором — определенно не станет подвергать опасности свою репутацию, рискуя быть застигнутым в женском общежитии. Он признался, что его чертовски радовало, что Дженет жила в общежитии, и он таким образом был избавлен от необходимости бывать у нее. Нет сомнений, он избегал этого, как чумы.

— Но все-таки странно, что их отношения держались в таком секрете.

— Знаю, да и Барристер тоже понимает это. И этот факт ставит его под подозрение. Но, Кейт, ты будешь очень удивлена, однако стоит лишь копнуть, и оказывается, что люди совершают за свою жизнь множество необъяснимых поступков. Я мог бы тебе такого порассказать! А когда полиция начинает задавать вопросы, в особенности тем, кто имеет отношение к убийству, по крайней мере в пятидесяти процентах случаев выясняются вещи, которыми нельзя гордиться, или такие, которые старательно скрываются. Люди лгут и запутывают следствие. Например, у Никола однажды лопнуло терпение, и она завела интрижку на стороне. Ты это знала?

— Нет.

— Хорошо. Но запомни: ты этого не знаешь. Никола нам ничего не рассказывала, и Эмануэль тоже. Мы выкопали этот факт сами. Ну и о Барристере мы бы тоже все в конце концов узнали. Но это звучит нелогично, потому что он старался и после случившегося убийства сохранить в тайне свои взаимоотношения с Дженет. И все-таки маловероятно, что он сумел бы сохранить свой секрет, если б действительно решился убить ее. По крайней мере, мне так кажется. И мотива у него нет. Если ты спокойно все взвесишь, то согласишься со мной.

— Да я уже согласна, черт возьми!

— Когда совершено убийство, полиция переворачивает большой камень, который долгое время никто не сдвигал с места. А если тебе доводилось переворачивать такой камень, ты знаешь, что под ним всегда оказываются всякие скользкие ползающие существа. Человеческие существа по большей части не слишком достойны одобрения.

— Значит, мы снова вернулись к Эмануэлю?

— Доказать, что Эмануэль когда-либо встречался с Дженет Гаррисон за пределами своего кабинета, не удалось, но ведь для того, чтобы установить ее связь с Барристером, потребовалось бы тоже много времени.

— Интересно, со сколькими же мужчинами Дженет потихоньку встречалась?

— Ты этого никогда не узнаешь. Такой уж это тип людей. Если бы полиции удалось отыскать хоть одного свидетеля, хоть одно неопровержимое доказательство, думаю, они рискнули бы арестовать подозреваемого. Конечно, районный прокурор не сгорает от радости, когда людей арестовывают: ведь когда дело доходит до суда, выясняется, что на это не было достаточных оснований.

— Однако, судя по слухам, они передают в суд любые дела, где улик хватает, даже если в глубине души сознают, что осужденный невиновен.

— Иногда. Но у полицейских нет глубины в душе. Они не полагаются на свое чутье. Они полагаются на доказательства и улики, и чем их больше, тем лучше. Так вот, если честно, они могут рискнуть арестовать Эмануэля. Ведь это была его кушетка, его нож, его пациент, и он — единственный, кто мог сидеть в своем кресле, когда Дженет лежала на кушетке. Встречались дела, где улик было и того меньше. Но в кабинет Эмануэля, если можно так выразиться, имеется свободный доступ, факт, из которого хороший адвокат сумеет многое извлечь. Однако, если найдется обоснованный мотив преступления, можно считать, что Эмануэль у них в кармане.