– Кстати, – вспомнил Теодор, – когда его вынимали из петли, пену он пускал самостоятельно, без помощи мыла. Возможно, такое решение ему тоже кто-то подсказал.

– Кто? – вопросил Бессмертных и съел еще одну конфетку. – Кому мог довериться Свищевски? Да, он болтал направо и налево, но кто согласился бы его выслушивать? От него все бегали, как от чумы, насколько я помню.

– Не только выслушивать, но и давать советы, – добавил Дэвид. – И вообще, втереться к нему в доверие, иначе как бы удалось всучить парню это мыло и леденцы?

– Кто-то очень убедительный. Очень доброжелательный. Очень… располагающий к себе, – сказал доктор. – Из тех людей, которые могут говорить часами, и ты уже не помнишь, о чем изначально шла речь, они просто вводят в подобие транса…

– Хм, – произнес Бессмертных.

Повисла пауза. Молчали оперативники, подавленно молчала Каролина. Сопел Дэвид.

– Коммивояжер, – негромко сказал доктор.

– Вы уверены?

– Нет. Но это единственное, что приходит на ум. Он едва не заговорил меня, а для этого требуется немалое мастерство. У него в чемодане, если мне не изменяет память, а изменяет она мне крайне редко, было мыло именно такой марки и пакетики точно таких леденцов. Жаль, я не обыскал его тогда… – проговорил Немертвых.

– И наш страждущий юноша где-то наткнулся на этого говорливого господина, – подхватил Бессмертных. – Или тот нарочно его подстерег, что было несложно. По-моему, весь экспресс уже осведомлен об этой истории любви…

– Не издевайтесь! – сказала Каролина.

– Простите, дорогая, – примирительно ответил следователь. – Пусть будет пагубная страсть… Итак, коммивояжер подловил Свищевски, выслушал его, утер слёзы… и, очевидно, научил, как сделать следующую публичную попытку суицида более достоверной. Подменить конфеты – дело техники, на это любой мало-мальски способный карманник способен. Так что, будем брать его?

– Имя? – отрывисто спросил молчавший до той поры Пол Топорны.

– Вильям Трепайло, – ответил доктор, и Пол принялся заполнять бланк. – Он от меня отселился. Но, поскольку я точно видел его в вагоне после очередной остановки, он должен быть здесь. Позволите?

– Нам нужно признание, Теодор, – сказал следователь. – Настоящее.

– Никаких проблем, – заверил Немертвых, снимая сперва строгий сюртук, а за ним и жилетку. – Будет вам признание.

Неожиданно под плотной жилеткой, добавляющей объема фигуре, обнаружился не человечек-колобок, а хоть и невысокий и плотный, но хорошо сложенный мужчина. У доктора Немертвых появилась какая-то хищная пластика движений, а взгляд лишенных пенсне глаз вовсе не казался растерянным и расфокусированным, как обычно у близоруких людей.

– Я недолго, – сказал доктор и скользнул за дверь каким-то совершенно неуловимым движением. Оперативники переглянулись в восхищении. Бессмертных усмехнулся. Дэвид таращил глаза. Пол заполнял бланк. Каролина молча полировала ногти.

Ждать пришлось и впрямь недолго: спустя полчаса доктор вернулся, без особых усилий волоча за шиворот коммивояжера Трепайло. Тот, хоть кляпа у него во рту не оказалось, не пытался даже скулить. Правая рука его была аккуратно перебинтована, а еще Трепайло сиял роскошной лысиной, потеряв где-то парик.