— Нет, — помолчав, сказала она. — Я единственный ребенок. Это довольно необычно, ведь Филиппины — католическая страна.

— Я всегда хотела, чтобы у меня была сестра, — пробормотала Джорджия.

Женщина не ответила и снова начала гладить ее волосы.

— Что нам велел делать мой папа? — спросила девочка.

— Оставаться здесь. Охранять друг друга, быть начеку. Защищать Сару.

Джорджия слегка отодвинулась от нее.

— Быть начеку? — В ее глазах вновь вспыхнул страх. — Думаете, он вернется — тот человек с оружием?

Терри снова привлекла ее к себе.

— Нет, милая. Не думаю. Но мы все равно должны быть осторожны.

Джорджия пошевелилась в ее объятиях.

— Тогда, наверно, лучше закрыть дверь?

Женщина огляделась вокруг. От пережитого потрясения она забыла о том, что врач оставил главный вход в службу безопасности открытым.

— Знаешь, — кивнула она, — а это неплохая идея.

Мягко отстранившись от Джорджии, она вышла в приемную.

— Может быть… может быть, стоит ее даже запереть.

Терри прошла по блестящим плиткам пола приемной и осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Где-то вдалеке звонил тревожный сигнал. Женщина закрыла дверь и тщательно заперла ее на замок.

Звуки плача утихли, и когда она вернулась в кабинет, на комплекс службы безопасности опустилась глубокая тишина.

Бескрайний голубой океан — нетронутые лазурные просторы, оттененные редкими белыми пятнышками, — был невозмутим и спокоен; тишину нарушал лишь далекий монотонный шум волн, ударявшихся о песок идеального пляжа, который, как известно любому мечтателю, лежит где-то на краю земли, в полном твоем распоряжении, надо только его найти.

Затем взгляд Пула прояснился, и иллюзия пропала.

На мгновение он пожалел о ее исчезновении. Никакого спокойного океана не было — лишь простиравшийся над ним голубой с черным купол Утопии, грани которого блестели в лучах вечернего солнца. Звук прибоя на самом деле был лишь отдающимся в ушах шумом его собственной крови. Не было и никакого мягкого белого пляжа, лишь твердые ребра песчаника, вонзавшиеся в спину и затылок. Кроме того, он ощущал резкую пульсирующую боль в висках и еще более острую и пронзительную — в животе.

А потом он все вспомнил — и попытался сесть.

Боль пронзила его живот, словно огненное копье. Застонав, он снова упал на спину.

Его обвели вокруг пальца. Пистолет, засунутый сзади за ремень, — самый старый из всех известных трюков. Он сам не раз к нему прибегал. Похоже, он слишком стар для подобных игр.

Но на то, чтобы лежать и хандрить, у него не было времени.

Снова поднявшись, Пул прополз через овражек, отталкиваясь ногами и руками. Боль в животе становилась невыносимой, и он наконец со стоном упал между двумя массивными балками у основания купола, под самым нижним мостиком. Там был заложен заряд взрывчатки — никто не осмелился бы стрелять в Пула, если бы он сумел держаться к ближе нему.

Схватившись за мостик над головой, он медленно подтянулся наверх. Перед глазами плясали черные пятна, и он отчаянно боялся, что потеряет сознание.

Прислонившись к куполу, он огляделся по сторонам. В овражке в нескольких футах от него распростерся мертвый рабочий. Рядом лежал на спине тот самый человек в комбинезоне. Из-за каменной бровки Пул мог видеть только его ноги и откинутую в сторону правую руку. Конечности не шевелились — вероятно, Пул ухитрился попасть в специалиста по взрывам, когда падал, отброшенный выстрелом.