– К нам же гости приехали, еще в среду.
– Родственники?
– Не совсем.
– А я их знаю?
– Нет, даже я их видела всего один раз. Звонила тетушка Сара, это ее сын с женой, просила принять на несколько дней.
– Мало нам своих детей, – пробурчал я себе в нос. Они здесь уже живут, а я даже ни ухом, ни рылом.
– Вот так черт-те с кем жизнь и проходит.
– Ты же в Москве в это время был.
– Они к нам надолго?
– Не знаю, спрашивать как-то неудобно. Спят еще, так что ты потише выступай.
– А что я такого сказал? Только то, что родственники меня уже достали, так они же нам еще и не родственники, вообще непонятно что.
В этот момент заплакал телефон. Трубка лежала на кухне, и подошла жена. Судя по ее удивленным репликам, случилось нечто невероятное.
– Неужели апокалипсис? – вошел я уже в тапочках.
– Хуже. Бред какой-то! Звонили из полиции, сказали, что сын наш пнул полицейского при исполнении, и нужно немедленно ехать за ним в участок.
– Растет сынок.
– Растет как сорняк. Это все твое воспитание. Точнее его отсутствие.
– Где он нашел полицейского в такую рань? И главное, за что? В десять лет я не был таким кровожадным. Наверное, очередная дурацкая игра с желаниями. Кто пнет милиционера или кто ущипнет учительницу.
– Нет, он перебегал дорогу в неположенном месте. Тот остановил его и начал читать мораль, а наш попытался улизнуть.
– Значит, ничего личного. Съездишь, они женщин больше любят.
– Чужих женщин всегда любят больше.
Жена довольно быстро оделась, я с ней потанцевал немного в коридоре, прощаясь, и добавил нежно:
– Мусор выкинь заодно.
Она любила прощаться губами. Не поцелуешь человека перед выходом, потом он целый день будет искать настроение. Так и стояла с мусорным пакетом в одной руке, с сумочкой в другой, а я ее целовал. Жуткое зрелище. И тут еще зашевелились гости. Дверь их комнаты смотрела в упор на входную. Она тихо отворилась и из нее вывалился мужчина, поморщился как-то снисходительно, а может, он так улыбался с утра. Зачем улыбаться, если не умеешь. За ним женщина вздохнула чем-то несвежим: «Здрасте». Мы в обнимку с мусором молча наблюдали, как два халата прошелестели в ванную.
– Что-то они совсем на детей не похожи, – сказал я на ухо жене.
– Так тете Саре уже семьдесят, это же ее дети.
– Чужие дети не только быстро растут, но и быстро стареют, – снова подумал я о чебуреках.
– Ну, пока, не шали там, в участке, – подбодрил я Фортуну, чтобы она не была так грустна. Нет ничего ужасней грустной Фортуны.
Пошел на кухню, где обнаружил на столе распахнутой кулинарную книгу, в которую я хотел что-то записать, но так и не успел.
Голубцы
Скоро показались гости. Опухшие от поцелуев ночи, стеснительные и теплые.
– Макс, – протянул я руку мужчине.
– Альберт.
– Белла, – поправляя невоспитанную челку, застряла на букве «л» его жена.
– Чай пьете черный или зеленый? Или кофе?
– Нам все равно, но лучше черный, – усаживался за круглый стол Альберт, Белла положила свои гладкие бедра с ним рядом.
– Ну, как вам город? Куда сходили? – залил я кипятком чайник.
– Вчера в Эрмитаже были, устали от такого нашествия искусства, – внимательно изучал сахарницу, стоящую на столе, Альберт.