Это ощущение прекрасно известно всем, кто родился от этой земли. Хакасы объясняли мне, что расположение погребений на «диванах» далеко не случайно и что именно на «диваны» должны были уходить души шаманов. Все эти сведения я собрал, кстати, не прилагая абсолютно каких специальных усилий, просто в ходе самого заурядного бытового общения. Но археологи ничего этого не знали.

Раскапывая курган, археолог проводит на нем или возле него значительную часть дня. Это – рабочее место на протяжении нескольких недель. Машина привозит людей к 9-10 часам утра, чтобы начать работу до жары. На обед обычно не уезжают – берегут и время, и бензин. Устраивают «перекус» и отдых 2–3 часа в самые жаркие часы. Получается, что с 9 часов утра до 17–18 часов вечера все проводят на курганах или около.

В курганной оградке лежат, сидят и дремлют в обеденные часы. Здесь работают, переговариваясь между собой, отдыхают, смотрят вокруг на удивительную хакасскую природу. Здесь располагаются выпить свой чай, потому что от большущих угловых камней очень густая, качественная тень. Сюда приводят гостей, показывая им, что делают. Разумеется, здесь не так уж редко остаются в одиночестве в самое разное время дня.

То есть люди фактически живут там, где очень давно люди другой культуры расположили ходы в мир иной.

Иногда у людей, работающих на курганах, возникают необычные состояния. Появляется странное, неприятное ощущение отрыва от реальности; перестаешь видеть остальных, теряешь ориентацию в пространстве. Становится как-то непонятно, где именно ты находишься, где остальной отряд, в каком направлении лежат давно известные ориентиры и даже который час.

Легче всего объяснить это тем, что действует жара, сказывается болезненное состояние людей или что историк сам себе что-то внушает от «лишнего» теоретического знания.

Но, во-первых, о таких же ощущениях мне рассказывали люди, предельно далекие от археологии и вообще не очень понимавшие, что же такое курганы. «Ой, что это?!» – воскликнула повариха, попросившаяся поработать на кургане, «хоть узнать, чем вы там занимаетесь». Несколько минут она не узнавала никого и не понимала, где находится

«Ребята… Ребята, куда вы делись?» – тревожно окликал инженер Володя, потративший отпуск на участие в раскопках. Его пришлось вывести под руки из раскопа: он смотрел сквозь людей, не видя их, не понимая, что они находятся здесь же.

Во-вторых, в том-то и дело, что никому, в том числе и профессиональным археологам, не мерещится ничего определенного; нет никаких «исторических» галлюцинаций. Вовсе не видится вооруженный вождь на коне или, скажем, множество причудливо одетых людей, везущих на быках и лошадях огромный камень. Ничего этого нет, есть только потеря ориентации во времени и в пространстве. Воспринимается это как неприятное психическое состояние, как болезнь.

Лично я испытал это неприятное ощущение в очень слабенькой форме и в таком своеобразном месте, как Большой Салбыкский курган. Было это в 1979 году; в одно из воскресений весь состав экспедиции З. А. Абрамовой поехал на Салбык на экскурсию. Тогда раскопанный курган еще не был местом поклонения. Не было никаких ленточек на камнях, и курган производил впечатление совершенно заброшенного места. Машина остановилась у входа в курган, и мы, все десять человек, разбрелись по огромному, 60 × 80 метров, огороженному пространству, стали ходить по камням курганной оградки. Свистел ветер в щелях огромных, больше роста человека камней; пребывание на этом колоссальном кургане навевало, как всегда, какую-то элегическую, тихую грусть.