Я привыкла жить со своей мечтой и с Жанкой. Мечта грела, обещая прекрасное далёко, а Жанка ласкала и жалела в сегодняшнем настоящем. И вот моя мечта, почти воплотившаяся в действительность, испарилась в недельный срок. Испарилась, исчезнув вместе с девочкой, которую я вытащила из грязи, выкупала, научила всяким приятным вещам. Она стала послушной и преданной. Как собачка. Только ещё лучше. Собачка не умеет разговаривать. А Жанна умела. Вернее, если честно, говорить она не любила и делала это только тогда, когда была нужда в её трепне. Но вот слушала она гениально. И, если надо, умела утешить. Сколько раз, она раздевала меня, как маленькую, и утирала слюни и сопли. Никогда не забуду, как она выручила, когда досталось от ментов… бр, противно вспоминать…

…осенний холодный ветер носился по городу, срывая последние ржавые листья с деревьев. Отработав смену, я возвращалась домой. Никак не могла поймать такси. Стояла и голосовала на проспекте. Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. И я одна на всём белом свете. Блок, что ли? Если бы Блок, так нет же… проза жизни — менты во всей красе.

Неожиданно вынырнула машина.

— Милицейский газик, — догадалась я, еще не увидев специфической раскраски на его боку, а потому, как нагло он вывернулся из-за угла.

Прошипев шинами по асфальту, газик резко затормозил. Из машины вывалился толстый мужик, за ним выпали ещё двое в форме.

— Ну, что, поедешь в отделение… — прогнусавил один из них, — или…

— За что гражданин начальник, — попыталась отшутиться я, прижимая сумочку к груди.

На мне были надеты тонкие ажурные колготки и короткая юбка, едва прикрывающая задницу. Ветер поддувал под подол и холодил тело. Вечер был безнадёжно испорчен. Заработать не удалось. А тут ещё эти… Я понимала, что просто так от этой тройки не отвертеться.

— А за то самое… за проституцию, — сказал мент, снимая фуражку и протирая, видимо вспотевшую лысину.

Я заморгала глазами, пытаясь выморгнуть слезу, не желающую выкатиться, несмотря на мерзкое состояние и готовность кричать и рыдать, а не то чтобы плакать. Иногда метод слёзовыжимания срабатывал и, если менты оказывались жалостливыми или им просто не хотелось связываться с ноющей бабой, отпускали меня. Но на этот раз, как на зло, душа кипела, а слёзы не лились. А среди ментов не было ни одного жалистного.

Воспользовавшись моим замешательством, один, самый здоровый бугай, профессиональным жестом выкрутил мои руки наверх, согнув меня в спине. Я плюхнулась лицом о капот, больно ударив щёку. Хорошо, ещё успела увернуться и не разбила нос. Мент продрал своими жирными пальцами дыру в дорогих колготках, даже не соизволив их стащить с меня, и пару секунд повозившись с ширинкой, легко сунулся. Моментально я перестала думать про саднящую боль в щеке и переключилась на более неприятное ощущение.

— Молодец, сучка, — сказал мент, ритмично двигая задом, — готова к работе… мокрая уже вся… хвалю… и тебе хорошо, и мене приятно… не будь дурой, расслабься, я тебе сейчас покажу, кто в доме хозяин… ну же… давай… давай…

— Чего давать, гад, дала уже всё, что есть и чего нету, вернее, не дала, а ты, гадёныш, сам взял, — думала я про себя, чтобы проскочить другие мысли.