– Значит, он действительно повод дал, если вообразила. Он… Он ее любил, Оль?

– Да тьфу на тебя! Опять за рыбу деньги! Чего ты привязалась? С детства стихов начиталась, что ли, – не отдавай поцелуя без любви? Если переспал, значит, уже и любит? Да он тебя одну по-честному любит, и я, право слово, удивляюсь, за что! Сидит, раскиселилась: ах, женщина, ах, ребенок… Надеюсь, ты ему истерику не собираешься закатывать? Или уже?

– Пока – нет.

– Ага! Значит, сработал-таки подсознательный стоп-кран, прикрыл бабским инстинктом задницу! Ну, тогда все в порядке, что ж…

Ей почему-то послышались злые нотки в Ольгином победном голосе. Даже взглянула на нее удивленно – чего она так, будто разочарована немного.

– Нет, а я-то какова, надо же! Выворачиваюсь тут наизнанку, прилетела спасать подругу… А она и без меня хорошо соображает, смотрите-ка!

– Да, я пока с ним не говорила, – сделала Ирина старательный акцент на слове «пока». – Вот с силами соберусь и скажу, по-другому просто не смогу. Не сумею жить во вранье. Я себя знаю.

– Ну вот, здрасте, приехали, действие третье, все те же, в лаптях! Зря я тебя похвалила, выходит?

– Если это у тебя называется – похвалила, значит, зря. Не сумею молчать и в себе носить. Не смогу.

– Смогу, не смогу – сможешь, куда денешься. Вот зуб даю! Все мы, бабы, такие: какими бы гордыми себе ни казались, а стоп-кран всегда вовремя срабатывает. Ничего, пережуешь, дальше жить будешь, другие и не такое пережевывают. По нынешним временам бескомпромиссность – слишком большая роскошь. Даже больше скажу, это своего рода наглость, хотеть всего и сразу – и любовь, и семью, и бескомпромиссность! Не многовато ли будет, Ир?

– Не знаю, Оль. По-моему, это нормально – всего этого хотеть. Мне казалось…

– А надо было креститься, если казалось. Казалось ей! Да тебе ли на жизнь жаловаться, бескомпромиссная ты наша? Хватит с тебя и того, что муж любит и носится с тобой, как дурень с писаной торбой. Да ты погляди, как другие живут, и сделай выводы! Это нам, бедным, приходится всю жизнь одними компромиссами пробавляться! Думаешь, легко той же Стелле под старого Горского каждую ночь ложиться? А мне? Я уж забыла, когда мой Самсонов… А, да что с тобой говорить, сытый голодного не разумеет.

Ольга гневно махнула рукой, потянулась за новой сигаретой. Прикурив, хмыкнула вдруг, подмигнула заговорщицки:

– Представляешь, до чего дело дошло: помнишь, я этой весной одна в Испанию ездила? И вот, я там себе мальчика на пять дней купила. Эт-то, я тебе скажу, что-то с чем-то… Так классно оторвалась, словами не описать! До сих пор воспоминаниями живу!

– Погоди, Оль… Что-то я не поняла… В каком смысле – купила?

– Ну да, где тебе – я ж говорю, сытый голодного не разумеет. Сытый только и может, что в рефлексии впадать – ах, ох, мне муж десять лет изменяет… А то, что он исправно десять лет супружеский долг исполняет, это у нас как бы и не считается! Зажралась ты, вот что я тебе скажу!

Ольга вдруг резко поднялась с дивана, нервно прошлась по гостиной. Ирина глядела на подругу во все глаза, пытаясь как-то принять диковинную информацию. Ничего себе – мальчика купила… Какая странная и незнакомая жизнь – чужая совсем, другим боком повернувшаяся. Скорее, неприятным. Даже глаза захотелось закрыть и втянуть голову в плечи, чтоб не видеть, не слышать… И вздрогнула от уже довольно спокойного голоса: