Дик, будто зачарованный, не сводил глаз с этой четверки. Птица, конечно, была замечательной, подробности анатомического строения тай и тайя – весьма интересными, а уж сходство их лиц казалось сущим волшебством! До сих пор он не встречался с близнецами, а тут-целая куча! Можно сказать, толпа! И парни тебе, и девчонки… восемь ног, шестнадцать рук… Было ли это случайностью? Дику припомнились отцовы объяснения, что у всякого тайя есть брат, у всякой тайи – сестра, а еще у них четыре родителя… Четыре! С одной стороны, вроде неплохо, но с другой, если все родичи похожи на тетушку Флоренс, то…

Девочка с распущенными волосами выступила вперед, коснулась теплыми ладошками его груди, а другой парой рук сделала уже знакомый Дику жест приветствия. Ее милое личико расплылось в улыбке, но остальные трое глядели недоверчиво, а паренек с птицей – даже мрачно и вызывающе.

– Чия, – прощебетала девочка, – Чия! – Она полуобернулась и показала левой нижней рукой на сестренку, потом на лохматого мальчишку с птицей и его брата. – Чиззи. Чиз-зи! Цор, Цохани. Цор умма Цохани. Чия икки Чиззи. Сиран шевара?

Тонкие пальчики требовательно забарабанили по груди Дика, и он назвался.

– Ди-ик, – протянула Чия, поглядывая на него со странной жалостью, – Ди-ик, Дик! – Глаза у девочки казались бездонными, черными и блестящими, а ресницы – такими, что тень от них падала на щеки. Меж плечевыми суставами верхней и нижней пары рук темнели трогательные ямочки, коленки были исцарапаны, и по левому бедру тянулся едва заметный шрамик.

– Ди-ик! – передразнил мальчишка с птицей, видимо – Цор; потом надменно вскинул лохматую голову, поискал что-то взглядом в листве и вдруг рассмеялся. – Пинь-ча! Дик – пинь-ча!

Золотисто-алый воробей на его плече протестующе чирикнул, вторая девочка, с косой, ткнула Цора локотком в бок и принялась что-то гневно выговаривать ему, но мальчишка не слушал – тянул руку к крыше веранды и радостно вопил:

– Пинь-ча! Сайд этори пинь-ча, калавау тере!

– Пинь-ча? Что еще за пинь-ча? – повторил Дик, в недоумении уставившись на черноглазую Чию. Она потупилась, тяжело вздохнула – будто в чем-то была виновата перед гостем, и махнула тонкой рукой, показывая вверх.

Дик обернулся и поднял взгляд. На кровле веранды, под пятипалыми листьями, у самого флагштока с голубым знаменем, сидел маленький рыжеватый зверек, похожий то ли на белку, то ли на обезьянку с вытянутой любопытной мордочкой. Пожалуй, больше на белку: ушки у него были остроконечными, хвост – изогнутым и пушистым, а крохотные темные глазки поблескивали как две бусинки. И было у этого зверька всего четыре конечности, а не шесть лап и не шесть ног, как у всех прочих обитателей Тайяхата. Только четыре, как у самого Дика.

Ладошка черноокой Чии еще лежала на его груди. Он сбросил хрупкие теплые пальцы, затем решительно отодвинул девочку и шагнул вперед. Конечно, у этого тайского паренька вдвое больше кулаков, но можно ли считать, что они крепче и увесистей? Дик в том сомневался, а всякое сомнение он привык проверять опытом.

На долю секунды лицо Саймона-старшего явилось перед ним, и Дик услышал строгий голос: “Ты не должен им уступать! Не должен уступать ни в чем!” И тут же рокочущий бас Чочинги напомнил, что схватка должна быть честной и что в Чимаре нельзя резать противнику пальцы и уши.