Во время последнего чемпионата мира 2002 г. дело обстояло несколько иначе: у меня было больше надежд, и уже не было элемента неожиданности, поскольку в этом году я числился среди арбитров с большим опытом и входил в узкую группу лиц, претендующих на финал. Когда итальянская команда проиграла и была исключена из игр, мои характеристики оценивались очень хорошо, а я понял, что могу надеяться: поражение итальянцев в 1/8 финала, отсутствие в списках на четвертьфиналы и полуфиналы оставляли немалые шансы судить финальную встречу. В такой момент, понятно, все все знают: началась бесконечная серия звонков обычно все хорошо знающих лиц: «Не волнуйся, все решено; знай, это твой матч; послушай меня, не сомневайся». Я в этих случаях всегда сомневался; я человек дела и люблю потрогать все руками, и прежде чем радоваться назначению на матч, должен получить официальное уведомление. Я вел себя так перед финальной игрой и в дни, предшествовавшие официальному назначению, о котором должны были объявить 27 июня; даже разговаривая с женой и с друзьями в Италии, я все еще не считал дело решенным и пытался погасить энтузиазм считавших вопрос исчерпанным. Возможно, такое поведение объясняется проявлением некоторой предосторожности от сглаза, которая в таких случаях никогда не помешает.
Между тем, в последние дни в Италии стали раздаваться голоса, высказывавшие сомнения относительно моей кандидатуры: кто-то поднял шумиху о моем участии в рекламной кампании в пользу фирмы «Адидас», а не той, которая спонсировала две национальные команды, вышедшие в финал, немецкую и бразильскую («Найк»). Невероятно, что все высказывания в этих спорах касаются только арбитра, но не игроков. Мне не приходит в голову говорить о жене Юлия Цезаря, поскольку я хочу, чтобы обо мне судили по тому, что я делаю, а не по тому, что другие думают о том, что я делаю.
Собрание комиссией для выбора арбитров на финальную встречу началось в 8.00 в центре Токио в гостинице, где базировалась ФИФА. После нее несколько членов комиссии вошли в гостиницу, где мы жили, в тот момент, когда мы завтракали, и мне казалось, что кто-то из них скажет: «Немного внимания, поздравляем, вы выбраны», хотя бы для того, чтобы снять в какой-то мере напряжение, в котором мы находились. Я помню, что мы пытались держаться абсолютно индифферентно, но каждый из нас стремился уловить хоть намек, нюанс, в выражениях «тех, кто знал». И ничего! Мы должны были прождать еще целый час: нас только известили, что официальное сообщение о назначении намечено на 14.30.
Наконец, долгожданный час настал: нас собрали в зале, где обычно проходили собрания по анализу матчей и где в тот момент, не знаю, по какой причине, не было стульев. Мы все сели на пол, прислонившись к стенкам, и случайно другой арбитр, который, на мой в взгляд, обладал наилучшими качествами для проведения финала, швед Андерс Фриск, оказался рядом со мной. И, едва объявили о назначении, он первым начал поздравлять меня.
После поздравлений и объятий всех присутствующих начались «чествования» со стороны, телефонные звонки домой, всем, кому необходимо было сообщить об официальном подтверждении, а затем последовало настоящее «избиение»: в течение шести часов мне звонили практически все, кто хотел что-то спросить у меня, узнать мое мнение, выслушать какие-то замечания, просили что-то пояснить. Весь день пресс-атташе работал на меня, и могу сказать, что разговаривать по телефону с журналистами всего мира было очень утомительно.