Хасар кивнул и поскакал сквозь толпу воинов к бывшим врагам, которые все еще стояли на коленях.
Кокэчу заметил, как Чингис и его младший брат Хачиун обменялись улыбками. То, что эти двое — большие друзья, не ускользнуло от внимания шамана, и он старательно запоминал все увиденное и услышанное, ведь даже самая незначительная мелочь могла пригодиться в будущем.
— Мы победили союз племен, Хачиун! Разве я не говорил, что так и будет? — произнес Чингис, хлопая брата по спине. — Твоя тяжелая конница подоспела как раз вовремя.
— Как ты меня научил, — отозвался Хачиун похвалой на похвалу.
— Теперь, с новыми людьми, наше войско покорит всю степь, — заметил Чингис, улыбаясь. — Пришло время отправляться в путь.
На мгновение он задумался.
— Хачиун, отправь гонцов в степь. Пусть разыщут все кочевья, даже самых захудалых родов, и велят племенам собраться следующей весной у реки Онон, возле черной горы. Там на равнине хватит места для тысяч людей. Оттуда мы и начнем поход.
— Что должны говорить гонцы? — спросил Хачиун.
— Пусть передадут всем, что Чингис зовет их на курултай, — ответил старший брат. — Никто не сможет устоять против нас. Те, кто не присоединится ко мне, проведут остаток жизни, высматривая на горизонте моих воинов. Пусть посланцы так и скажут.
Чингис удовлетворенно оглянулся. За семь лет ему удалось собрать десятитысячное войско. С людьми из побежденных племен оно станет почти в два раза больше. Чингис знал, что в степях не осталось никого, кто мог бы противостоять ему. Он посмотрел на восток, представляя раздувшиеся от богатств города империи Цзинь.
— Тысячи лет они держали нас порознь, Хачиун. Нападали на нас, пока мы не уподобились бродячим псам. Теперь это в прошлом. Я объединил племена, и пусть трепещут наши враги. Я их проучу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1
На закате летнего дня у подножия черной горы раскинулся монгольский улус. Огромный, он все равно казался маленьким по сравнению с равниной. Насколько хватало глаз, стояли юрты, а между ними горели костры. Вечно голодные лошади, козы, овцы и яки щипали неподалеку траву, оставляя за собой голую землю. Утром скот уводили к реке, на хорошие пастбища, а к ночи пригоняли обратно к юртам. Хотя Чингис обещал мир, подозрения и недовольство росли с каждым днем. Никогда еще столько народу не собиралось вместе, и многие чувствовали, что находятся среди врагов. Обиды, вымышленные и подлинные, витали в воздухе. Вечерами, несмотря на запрет, между молодыми воинами часто завязывались потасовки. Каждое утро находили пару-тройку трупов тех, кто пытался свести старые счеты. Племена тихо роптали, ожидая, когда же наконец станет известно, зачем их собрали в этом месте, так далеко от родных кочевий.
Среди многочисленных шатров и повозок, в самом центре, стояла юрта Чингиса — юрта, какой в степях еще не видывали. Она была намного выше и шире остальных, с более прочным каркасом. Разбирать тяжелый шатер было нелегко, и потому его перевозили на повозке, запряженной восемью быками. С наступлением ночи сотни воинов подходили к юрте — просто поглазеть.