— Меня не интересуют его мечты о рыночных площадях и банях. Однако наш меньшой брат говорит также о местах, где получают знания, о лекарях, которых учат исцелять раны воинов. Тэмуге думает о времени, когда мы прекратим воевать. У нас никогда не было ничего подобного, но это не значит, что и не должно быть.

Какое-то время братья смотрели на ряды повозок. Даже если нагрузить всех свободных лошадей, им едва ли удастся сдвинуть с места эти несметные богатства. Вполне естественно думать о том, что с ними делать.

— Не могу представить мир, — произнес Чингис. — Никогда его не знал. Я хочу только вернуться домой и излечиться от мучительной болезни. Целый день ездить верхом и вновь набраться сил. Неужели ты заставишь меня строить города на моих равнинах?

Хачиун покачал головой.

— Не города. Мы кочевники, брат, и всегда будем кочевниками. Построим столицу, один-единственный город для народа, который мы создали. Со слов Тэмуге я представляю себе огромные площади, где можно обучать наших воинов; место, где наши дети смогут жить, не зная страха, который в свое время довелось испытать нам.

— Они вырастут изнеженными, — возразил Чингис. — Будут такими же слабыми и никчемными, как цзиньцы. А в один прекрасный день прискачут всадники, крепкие, поджарые и безжалостные. Что тогда станет с нашими людьми?

Хачиун окинул взором десятки тысяч воинов, которые ездили верхом или ходили по обширному улусу. Улыбнулся и покачал головой.

— Мы волки, брат. Но даже волкам нужно логово. Мне не нравятся каменные улицы, о которых говорит Тэмуге, однако мы можем создать город из юрт, который легко перенести на другое место, когда оскудеют пастбища.

Чингис слушал с большим интересом.

— Это уже лучше, брат. Я подумаю. У нас будет достаточно времени на пути домой. Ты прав: нельзя зарыть все золото.

Тысячи рабов вышли из города вместе с повозками и стояли понурившись. То были юноши и девушки, которых маленький император отдал победителю-хану. Хачиун махнул в их сторону.

— Вот они бы и построили город. Тогда под старость у нас с тобой будет тихое место, где можно умереть спокойно.

— Я же сказал: подумаю. Кто знает, какие земли нашли Субудай, Джелме и Хасар? Может, мы отправимся с ними в поход и нам, кроме седел, для сна ничего не понадобится?

Хачиун улыбнулся, зная, что не стоит настаивать на своем.

— Посмотри на эти сокровища. А ведь когда-то у нас ничего не было.

Его слова не нуждались в пояснении. Миновало то время, когда смерть ходила за братьями по пятам, когда в каждом человеке им мерещился враг.

— Я помню, — ответил Чингис.

После мыслей о детстве равнина, запруженная повозками и толпами воинов, казалась чем-то нереальным, вызывала восторг и восхищение. Любуясь зрелищем, Чингис вдруг заметил фигуру императорского первого министра, который торопливо семенил к ним. Хан вздохнул, подумав об очередном натужном разговоре с цзиньцем. Представитель императора притворялся доброжелательным, хотя ненависть к племенам сквозила в каждом его взгляде. Еще он боялся лошадей, и его волнение передавалось животным.

Под пристальным взглядом Чингиса цзиньский министр отвесил низкий поклон и развернул свиток.