— Слыхал, у тебя новая работа, Джонни, — сказал я. — Поздравляю.

— Ну… — Он был высокий, симпатичный; совсем не похож на отца. — Тебя папаша прислал?

— Он мне сказал, что ты теперь тут работаешь, — ответил я. — А что-то не так?

— Тебе не спится, я гляжу.

— Да, — рассмеялся я. — Тебе, я вижу, тоже. Залил бы ты мне бак да масло проверил, а?

Он занялся делом, а когда закончил, подозрений у него, считайте, никаких и не осталось.

— Извини, что взъерепенился, Лу. Меня папаша пилил — он же не понимает, что парню в мои годы свои настоящие деньжата нужны. Вот я и подумал, что он тебя послал меня проверять.

— Ты ж меня знаешь, Джонни.

— Еще б не знать, — тепло улыбнулся он. — Меня и так все пилят, а никто, кроме тебя, толком и не помог. Ты у меня во всем этот паршивом городишке единственный друг. Зачем ты это делаешь, Лу? В чем тебе выгода — возиться с тем, кого все пинают?

— Ой, да не знаю, — сказал я. Я и не знал. Я даже не понимал, как могу стоять тут и с ним разговаривать, когда мне о стольком нужно подумать. — Может, потому, что совсем недавно и сам был таким же. С отцами вообще смех и грех. Лучшие как раз и не дают тебе спуску.

— Ну… да…

— В какую смену работаешь, Джонни?

— С полуночи до семи, только по субботам и воскресеньям. Как раз на карман хватает. Папаша думает, я буду слишком уставать в понедельник перед школой, но я не буду, Лу. У меня все отлично получится.

— Конечно получится, — сказал я. — Вот только знаешь что, Джонни? У Ловчилы Мёрфи неважная репутация. Мы так и не доказали, правда, замешан он в разборке угнанных машин, или нет, но…

— Знаю. — Джонни смущенно пнул гравий на площадке. — Лу, я не вляпаюсь.

— Нормально, — сказал я. — Ты слово дал, а я знаю, ты слова своего не нарушаешь.

Я заплатил ему двадцаткой, взял сдачу и поехал домой. Ничего про себя не понимая. Всю дорогу качал головой. Я же не прикидывался. Мне этот парнишка был по-настоящему небезразличен, беспокоил меня. Я — и беспокоюсь о его неприятностях.

Дома было темно, но так и надо — что с Эми, что без. На многое я и не рассчитывал. Раз я не явился вовремя, как обещал, она, вероятно, тем паче захочет меня дождаться; вот как пить дать возникнет, как раз когда я с ней вообще никаких дел иметь не хочу. Так я смекал — так оно и вышло.

Она лежала в постели в моей спальне. Рядом — две переполненные пепельницы: она все время курила. И злилась! Я никогда в жизни не видал, чтоб малышка так злилась.

Я сел с краю кровати и стащил сапоги. За следующие двадцать минут я не сказал ни слова. Не удалось. Наконец она стала притормаживать, и я попробовал извиниться.

— Мне очень жаль, солнышко, но я ничего не мог поделать. У меня сегодня были неприятности.

— Ну еще бы!

— Ты будешь слушать или нет? Если не хочешь, так и скажи.

— Ох, валяй, валяй! Я столько твоего вранья уже слышала, столько оправданий, что могу и потерпеть.

Я рассказал ей, что случилось, — то есть как оно должно было выглядеть — и она еле сдерживалась, пока я не закончил. Едва я договорил, она опять на меня напустилась:

— Как ты мог так сглупить, Лу? Как вообще можно было связываться с какой-то жалкой проституткой и этим жутким Элмером Конуэем! А теперь раздуют большой скандал, и ты, наверное, потеряешь работу и…