Он снова лег на спину и подложил руки под голову.

– Вспомни кабинет министров своего отца. Они ему советуют, предлагают варианты, но разве последнее слово не остается за ним?

Я думала об этом, но уверенности у меня не было. Мне приходилось подслушивать заседания кабинета, скучнейшие дела, по которым, казалось, уже имелись готовые решения, члены кабинета сыпали цифрами и фактами. Редко их речь заканчивалась вопросом к отцу или просьбой принять решение. Если же сам отец задавал им вопрос, то вперед выступал вице-регент, канцлер или кто-то еще из кабинета и заявлял, что они еще раз всё изучат и соберут необходимые сведения, а пока надо двигаться дальше – и совещание продолжалось.

– У Комизара есть жена? И наследник?

Каден фыркнул.

– Жены нет, а дети – если у него и есть дети, они не носят его имя. В Венде власть не наследуется, она передается через пролитую кровь.

Комизар сказал мне правду. Это разительно отличалось от дипломатических принципов Морригана, да и других королевств.

– Не вижу в этом смысла, – сказала я. – Ты хочешь сказать, что место Комизара может занять любой, кто его убьет? Тогда что мешает какому-нибудь члену Совета прикончить его и забрать власть в свои руки?

– Это слишком опасная должность. Стоит ее занять, как у тебя на спине будто появляется мишень. Если окружающие не увидят, что от тебя живого больше толку, чем от мертвого, едва ли доживешь до ужина. Мало кому приходит охота попытать счастья.

– Какой жестокий способ решения проблем.

– Согласен. Но это означает, что если уж ты решился стать правителем, то должен не покладая рук трудиться во благо Венды. И Комизар это понимает. В Венде кровавые расправы творятся быстро. Нужно быть очень сильным человеком, чтобы держаться этой линии и остаться живым.

– И как он с этим справляется?

– Лучше прежних комизаров. Остальное не так важно.

Каден продолжил свой рассказ – о разных провинциях, больших и совсем маленьких, каждая со своими неповторимыми особенностями и людьми. Смена наместников происходила по тому же принципу: если наместник слабел или начинал лениться, он получал вызов. По большей части наместники нравились Кадену, некоторых он сторонился, а кое-кого относил как раз к тем слабым и ленивым, которым не суждено будет задержаться в этом мире надолго. Наместникам полагалось раз в месяц переезжать, чередуя жизнь в столице губернии и в провинции, но большинство предпочитали Санктум своим крепостям и старались задержаться здесь подольше.

Если уж этот мрачный город они предпочитали своему дому, мне трудно было представить, какие это должны быть жуткие места. Я расспросила Кадена о странной, поразившей меня архитектуре. Он объяснил, что Венда была построена на развалинах другого, погибшего города, а руины использовались в качестве строительного материала.

– Когда-то здесь стоял великий город. Мы только начинаем постигать его величие. Считают даже, что именно он хранит знание Древних.

Это было сильное заявление, непомерное притязание для такого окаянного города.

– Что заставляет вас так думать? – спросила я.