– Но, маменька, ведь это же…

Николай не договорил. За дверью послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, вбежала горничная:

– Николай Станиславович, к вам госпожа Семчинова. Принять прикажете?

– Господи, Маша! Конечно! Да я сам сейчас выйду! Маменька, с вашего позволения… – Николай неловко вскочил и, чудом не опрокинув стул, выбежал из комнаты. Встревоженная Вера торопливо пошла за ним.

В прихожей был слышен негромкий разговор. Вера, стараясь остаться незамеченной, осторожно выглянула из-за портьеры. В дверях стояла высокая девушка в простом чёрном платье, мокром от дождя. Растерянная горничная тянула из её рук отяжелевшую от влаги накидку. У ног гостьи стоял разбитый саквояж из потрескавшейся кожи, пухлый узел и увесистая связка книг. Одной рукой удерживая свою накидку, а другой поправляя короткие, вьющиеся волосы, барышня нервно говорила:

– Тоневицкий, не берите ничего в голову, я прямо от вас сейчас еду в гостиницу! Заехала лишь потому, чтобы вы от других не узнали… и не вздумали навестить меня дома, на Швивой Горке. Я ушла из дома. Можно ли покуда оставить у вас мои вещи?

– Разумеется, Оля… Ольга Андреевна, – Николай, отстранив горничную, неловко взял узел. – И самой вам лучше остаться здесь!

– Нет, не лучше, – резко ответила Ольга, – Маменька уже сегодня к вечеру начнёт бегать по Москве. С вами она знакома. Боюсь, что в первую же очередь сюда и явится. Заранее приношу свои извинения за то, что она здесь устроит. Впрочем, вы её уже видели – значит, не особо испугаетесь. А мне, простите, пора.

– Оля, но ведь гостиница денег стоит! И немалых!

– Ну так пойду в номера, какая разница!

– Вам там не место! – решительно заявил Николай.

– Что-о-о?! – взвилась Ольга. – Вы, кажется, берёте на себя смелость решать…

– Беру! Вы с ума сошли! Жить бог знает с кем в номерах за пять копеек?!

– В Троицком берут восемь!..

– Это ничего не меняет! Вы останетесь здесь!

– Тоневицкий!!! Что вы себе позволяете?! Отдайте мой узел, я немедленно еду к Колчиным, там люди ещё не разучились себя вести, и…

– Прошу вас, останьтесь, Ольга Андреевна, – Вера вышла из-за портьеры. – Разумеется, я не берусь вам советовать, но здесь, в нашем доме, вам ничего не грозит. Я отдам распоряжение не принимать вашу матушку.

– Смею возразить, княгиня, вы слишком мало её знаете, – отрывисто произнесла Ольга.

– И тем не менее, прошу вас раздеться и пройти в гостиную. Вы устали, намокли и слишком… взволнованы. По крайней мере, чаю мы сможем выпить спокойно, уверяю вас. Наш Сидор во время последней кампании служил в егерях. Думаю, он замечательно сможет выстроить оборону до подхода главных сил. То есть, пока Федосья не сбегает за квартальным. Я не допущу, чтобы невесте моего сына причиняли ущерб… Даже если этим занимается её собственная матушка.

Николай молча, с восхищением смотрел на приёмную мать. Семчинова тоже молчала. Её чёрные глаза за стёклами круглых очков смотрели на княгиню Тоневицкую внимательно и недоверчиво.

Минувшей ночью Швивую Горку поливал холодный дождь. Кусты сирени в палисаднике дома майорши Семчиновой отяжелели от воды. Водопад капель с набрякших ветвей то и дело обрушивался на Ольгу и Федотыча, скорчившихся на мокрой скамье.