Риточка, как водится, разлюбила, сразу же предложив развестись. Грузин не согласился и решил «уговорить» ее – а уговаривать он умел только угрозами, из которых самая страшная была – отобрать ребенка. Для переговоров он пригласил Риточку приехать в дом в Подмосковье, где они счастливо прожили полтора последних года в супружестве и из которого Ритка с детьми уехала сразу же, как только прошла любовь.

Муж задумал романтический ужин, имевший целью смягчить трудный разговор.

Он создал о-о-очень красивый стол и антураж…

На ультиматум, выдвинутый им, Риточка всплеснула ручками возмущенно, зацепив мимоходом тяжеленный канделябр с горевшими свечами. Эстетский застольный атрибут, падая, разбил бутылку виски. Виски дешевое грузин не пил, а выдержанные дорогие напитки горели за милую душу. Огонь, следом за горючим материалом, перетек на пол, на ковер и ножки стульев. Муж вместо того, чтобы тушить полыхнувший пожар, помчался на второй этаж, спасать какие-то важные бумаги и документы. Риточка обозвала его «козлом», объяснив, что спасать надо себя, людей, а не хрень всякую. Призыв бывшей жены не был услышан…

Ритуля оповестила обслуживающий персонал по громкой связи, установленной в доме, что надо немедленно покинуть помещение, не спеша вышла из дома, села в машину, предусмотрительно оставленную за воротами участка, вызвала пожарных и «Скорую», загрузила в машину повара, горничную и садовника и уехала.

Пока грузин собирал драгоценные бумаги, загорелись первый этаж и лестница, отрезав ему путь к спасению. Его охрана, последовав Риткиным призывам, давно повыскакивала из дома и давала снизу ценные советы хозяину – как спасаться, позабыв вывести из гаража машины и вообще сделать хоть что-то толковое. Пришлось ему прыгать в обнимку с документами с балкона второго этажа, когда огонь уже вовсю полыхал в кабинете…

После больницы муж покаялся, извинился, предложил мировую и умолял забыть обо всех выдвинутых им Ритуле претензиях.

Дружат. Адочка – обожаемый папой ребенок. Он и ее не забывает, и остальных Риткиных детей балует. Видятся они с Ритой крайне редко. Ни в Грузию, ни к родне грузинской Ритка Адочку не пускает, все встречи – только на ее территории.

Это всех устраивает…

Адочке сейчас два годика. И Ритуля решила, что стоит передохнуть от замужеств и временно отвергает все поступающие матримониальные предложения.

Когда дети сильно начинают ее чем-то доставать или капризничать, она искренне возмущается, урезонивая разбушевавшихся чад высказыванием в стиле Жванецкого, с поправкой на женский вариант:

– Дети, що вам еще от меня надо? Я уже дала вам каждому по отцу!

Захар тихо посмеивался своим таким мужским, очаровывающим ее до дрожи в пальцах смехом.

За-ши-бись!

– Зин, я вот слушаю тебя, и у меня создается устойчивое ощущение, что я читаю классиков одесского юмора. Настолько это неправдоподобно и юморно звучит!

– Ну да, а дружить со вторым мужем своей жены, которую он у тебя увел, – это обыденно! Подумаешь, полстраны так делают. Я, конечно, отдаю себе отчет, что наша семья, скажем так, несколько необычна. А одесская ее составляющая – это некий атавизм, почти никто уже в Одессе так не разговаривает и не живет такими кланами, соблюдая семейные традиции, помня предания, истории. Но бабушки и дедушки у нас все очень старенькие, слава богу, относительно здоровые, без маразмов, только легкий склероз. Бабушке Иде в этом году исполнится девяносто один, дедушке Леве – восемьдесят семь, бабушке Симе – восемьдесят шесть. И Ритка у нас такая особенная одна на миллионы. Ну, у нас так сложилось. Кстати, я сейчас поняла, что никому и никогда не рассказывала столько про нашу жизнь, про Ритку, про семью. А тебе почему-то вот рассказываю, да так подробно. Странно, правда? Даже мужьям не говорила. Ну, первый – понятно, я с ним вообще мало говорила, а вот второго почему не посвящала, и в семью не вводила, не знакомила? Он знал лишь кое-что, в общих чертах, – искренне подивилась собственному открытию Зинуля.