В городах господствовали опять-таки поляки и евреи. Львов был большим польско-еврейским городом[176], причем многочисленное еврейское население находилось под культурным и политическим влиянием поляков. В руках евреев были магазины, банки, конторы, промышленность, торговля. В руках поляков — Львовский университет Яна Казимира, почти все школы, театр, большая часть газет. На улицах слышалась почти исключительно польская речь[177].

Но в сельском населении преобладали украинцы-русины[178]. В этнографическом отношении они были похожи на малороссиян Поднепровья, Слобожанщины и Новороссии, а не на великороссов: «нравы и обычаи их нисколько не разнятся от малороссийских[179], — писал российский этнограф еще в 1836 году, задолго до появления в Галиции москвофилов. — Украина, Малороссия есть для их сердца обетованная земля, куда стремятся все их помыслы и думы»[180].

В соседней Буковине кроме русинов-украинцев исстари жили и настоящие великороссы. Это были старообрядцы, еще в XVIII веке бежавшие из Российской империи. Русины их своими не считали, а называли липованами или кацапами.

Только в представлениях русского националиста поляки могли быть союзниками украинцев и даже «создателями украинского проекта». На самом деле украинские и польские националисты были врагами, принципиальными и непримиримыми.

Традиционные антисемитизм и полонофобия поддерживались традиционной же для Западной Украины экономической структурой. Почти половина земель принадлежала польским землевладельцам, а торговля и финансы были в руках евреев. Польский пан мог из одного лишь самодурства отказать крестьянину в аренде так необходимого ему луга или леса.

«В продолжение последних сорока лет правительством для Галиции фактически была польская шляхта, — писал Михаил Грушевский в 1907 году. — Начиная с 1860-х гг. и до нынешнего дня она играла роль лейб-гвардии венского правительства и династии и за это требовала от правительства сохранения своего господства в Галиции, неприкосновенности преобладания польской национальности, невмешательства центральных органов в управление Галиции»[181]. Поляки, по его мнению, постарались превратить Галицию в «секретную камеру» с бронированными «шовинистическим цинизмом» стенами[182]. Грушевский имел в виду, конечно, польский шовинизм.

Несколько попыток заключить политический союз оканчивались неудачно. В 1890 году поляки и украинцы заключили было соглашение («угоду»), но уже в феврале 1891-го кризис этой «угоды» был очевиден стороннему наблюдателю.

Из письма Леси Украинки брату Михаилу от 25 февраля 1891 года: «…поляки и русины ни чуточки не верят друг другу и прячут за пазухами порядочные каменюки на всякий случай. <…> Вся общественность галицкая, мне представляется, скорее бы с чертом помирилась, чем с поляками»[183].

На самом деле «каменюки» не только прятали, но и, случалось, пускали в ход. Борьба украинцев с поляками приобрела характерный для XX века облик. В селе Коропец под Тарнополем австрийские жандармы (этнические поляки) закололи штыками украинского крестьянина Марка Каганца, который протестовал против фальсификации на выборах. Тогда 12 апреля 1908 года студент философского факультета Львовского университета Мирослав Сичинский (украинец, сын униатского священника) застрелил наместника Галиции графа Анджея Казимира Потоцкого. Когда студента схватили, он кричал: «Вот вам за вашу кривду, за выборы, за Каганца!»