Реклама получилась оглушительной. Когда вечером мы вернулись в Париж, сюжет с Гагариным на сноуборде уже вовсю крутили по ТВ. Достался и мне кусочек его славы. А наутро все газеты вышли с фотографиями нашего катания на снежных досках. Мир обогатился новым советским изобретением и новым словом из мира спорта – «сноуборд».

Я жил, как все другие люди,

а если в чем-то слишком лично,

то пусть Господь не обессудит

и даст попробовать вторично.

И. Губерман

– Таким образом, считаю, что в ближайшее время президент де Голль не сможет преодолеть стереотипы в отношении роли студенческой молодежи в современной Франции, и через пару лет он на этом споткнется. Еще через год молодежные бунты сметут его, и он уйдет в отставку. А Штаты помогут – ЦРУ начнет плотно работать по французским студентам.

– С чего ты это взял?! – Мезенцев аж подскочил на стуле, как ошпаренный.

А вот Иванов молодец – сидит себе, тихо ухмыляется и уже не орет. Вчера оторвался. Ага… когда прочитал мой отчет по Франции. Потом он только пыхтел, как паровоз, и бегал по кабинету, когда я начал ему все по полочкам раскладывать про опасность новых левых. Затем отпустил меня домой и снова погрузился в изучение моего скандального отчета. А поздно вечером позвонил и велел к десяти подъехать на Таганку. Теперь вот снова отчитываюсь. По второму кругу. Но уже главе КГБ Мезенцеву.

– Степан Денисович, во Франции идет политизация молодежи, и идет она чудовищными темпами! В среде студенчества множатся леворадикальные группировки типа анархистов, троцкистов и даже маоистов. Их социальная база – не рабочие и не крестьяне, а именно студенчество, происходящее из среднего класса. И популяризация высшего образования в этой стране уже приводит к проблемам с размещением студентов в общежитиях и материальным обеспечением учебных заведений. Вскоре французское правительство будет вынуждено вернуться к обсуждению ужесточения отбора в высшие учебные заведения, и это неизбежно приведет к волнениям среди студентов. А леворадикальные группировки станут движущей силой всех этих студенческих бунтов. Начнется все с невинного революционного романтизма, а закончится леворадикальным экстремизмом. Плюс повторюсь: в Париже – думаю, вам это известно, – большая резидентура ЦРУ. Этим без проблем работать хоть с радикалами из левых, хоть из правых…

– И ты все эти выводы, – Мезенцев кивнул на мой отчет, – сделал лишь на основе однодневного общения со студентами Сорбонны?! Берешь пример с этих бухих консультантов андроповских, аналитик хренов?!

Ух, как разозлился-то… Даже консультантов мне припомнил. Можно подумать, я с ними дружбу водил и водку пил. Всего-то разок к ним в гости и съездил… правда, с фатальными последствиями для самих консультантов. И водку тоже пил, да.

Тут я покраснел, закашлялся. Но быстро взял себя в руки:

– Я умею слушать людей. И спрашивать. А эти ребята так гордятся своими политическими взглядами, что готовы рассказывать о них кому угодно. Но главное совсем в другом. Многие из них сейчас входят в молодежное крыло компартии Франции, и они внесут раскол в ее ряды, когда взрослые коммунисты откажутся поддержать их борьбу. Готовы мы к такому повороту событий?