– Бернард! – воскликнул Том. – Добро пожаловать!

– Добрый день, – отозвался Бернард. У его ног лежал рюкзак.

– Это Кристофер Гринлиф, – сказал Том. – Бернард Тафтс. Но вы, наверное, уже представились друг другу.

– Да, мы уже успели, – ответил Крис с улыбкой, по-видимому, радуясь пополнению компании.

– Надеюсь, это ничего, что я появился так… неожиданно, – произнес Бернард.

Том поспешил заверить его, что все в порядке. Вышла мадам Аннет, и Том представил и ее. Мадам Аннет попросила у прибывшего его плащ.

– Приготовьте, пожалуйста, маленькую спальню для мсье Бернарда, – обратился к ней Том по-французски. Речь шла о второй комнате для гостей с односпальной кроватью. Она редко использовалась.

– Мсье Бернард будет ужинать с нами, – добавил Том.

Затем он спросил Бернарда:

– Как ты добрался? Взял такси из Мелёна? Или из Море?

– Из Мелёна. Я нашел его на карте еще перед отъездом из Лондона.

Бернард стоял, потирая руки, такой же стройный и угловатый, как и его почерк. Даже его пиджак казался промокшим.

– Может, наденешь мой свитер, Бернард? Хочешь немного коньяка, чтобы согреться?

– Нет-нет, спасибо.

– Проходи в гостиную! Чаю выпьешь? Я попрошу мадам Аннет заварить, когда она спустится. Садись же, Бернард.

Бернард взглянул с некоторым беспокойством на Криса, то ли ожидая, что тот сядет первым, то ли по какой-то иной причине. Но вскоре Том убедился, что Бернард смотрит с беспокойством на все вокруг, включая даже пепельницу на кофейном столике.

Разговор не клеился. Бернарду, очевидно, хотелось поговорить с Томом наедине, а Крис, похоже, не осознавал этого, полагая, что его присутствие, наоборот, поможет разрядить обстановку, поскольку Бернард был явно не в себе. Он заикался, руки его тряслись.

– Я ни в коем случае не задержусь у тебя надолго, – заверил он Тома.

– Но не поедешь же ты обратно сегодня, в такую погоду! – рассмеялся Том. – За все три года, что живу здесь, ни разу не случалось такого ненастья. Самолет приземлился нормально?

Этого Бернард не помнил. На глаза ему попался его собственный “Человек в кресле” над камином, и он отвел взгляд.

Том подумал о кобальте фиолетовом на картине. Для него это словосочетание звучало теперь как название какого-то химического отравляющего вещества. Для Бернарда, наверное, тоже.

– Ты давно уже не видел “Красных стульев”, – сказал Том, вставая.

Картина висела позади Бернарда.

Бернард тоже поднялся и, обернувшись, прижался коленями к дивану и стал разглядывать картину. Усилия Тома были вознаграждены слабой, но искренней улыбкой, появившейся на лице Бернарда.

– Да, это прекрасно, – тихо сказал он.

– Вы художник? – спросил Крис.

– Да. – Бернард сел снова. – Но не такой хороший… как Дерватт.

Мадам Аннет спустилась по лестнице с какими-то полотенцами.

– Мадам Аннет, вы не приготовите нам чая? – попросил ее Том.

– Сию минуту, мсье Тоом.

– А вы можете сказать, – обратился Крис к Бернарду, – что делает художника хорошим – или плохим? Мне, например, кажется, что сейчас несколько художников пытаются писать так, как Дерватт. Я в данный момент не помню их имен – они не такие уж известные. Хотя нет, одно помню – Паркер Наннели. Вы его знаете? Но почему Дерватт выше них? Что его отличает?