Она решительно поднялась, но графиня, стоявшая посреди комнаты, даже не двинулась с места.

- Простите, принцесса, - голос фрейлины обрел твердые нотки, теряя фальшивую мягкость, - но у меня четкий приказ.

Ленси бросила взгляд на горничных, выстроившихся рядком вдоль стены. Те молчали, опустив глаза в пол. Но что-то в выражении их лиц подсказало – если придется, они остановят ее, не дадут покинуть покои. Как и те дарги, что стоят с той стороны дверей.

- Та-а-ак, - протянула она, делая вывод, - я под арестом? На каком основании?

- Вы все не так поняли, - слегка поморщилась Иоланта, делая знак, и горничные, повинуясь ей, тихо покинули комнату. – Император действительно занят и приказал никому его не тревожить. Я видела в небе анкра герцога Элоизия, когда сюда шла.

- Кто это? – насторожилась Валенсия.

- Дядя нашего императора. Младший брат его отца. Прибыл сегодня утром из Кортарена.

Судя по выражению на лице, графиня не слишком жаловала этого «дядю». Но Ленси не обратила на это внимания.

- Хотите сказать, я буду сидеть здесь, как в тюрьме, пока Владыка не освободится и не вспомнит о моем существовании?

- Нет, принцесса. Конечно же, нет. Вы увидитесь с Владыкой за ужином. А с вашим отцом он свяжется сам, я в этом уверена.

Спорить с графиней было бессмысленно. Ленси видела по ее глазам, что та не нарушит приказ императора. Нет, это была не фрейлина. Это была еще одна сторожевая собака, словно охраны ньордов под предводительством Ди Грейна уже не хватало.

Оставалось только выяснить, от кого ее так охраняют?

Она обязательно спросит, когда Его Владычество соизволят вспомнить о ней.

День оказался таким же насыщенным на события, как и предыдущая ночь. Но самое странное случилось вечером, когда Валенсия, в сопровождении фрейлин – или надсмотрщиц – возвращалась с прогулки.

Женщины в свиту подобрались все как одна: лет тридцати-тридцати пяти, моложавые, красивые, слегка раздобревшие от спокойной и сытой жизни. Дочери лучших семейств Этрурии, Шандариата и Ремнискейна. Породниться с даргом всегда считалось среди людей особенной привилегией. К тому же сразу бросалось в глаза, что мужья их не обижают. Да и новые обязанности они восприняли с особым рвением, видимо, заскучали без дела.

Ленси терпела присутствие фрейлин и молча радовалась, что на прогулку отправились не все сорок шесть, а только пятнадцать, включая графиню Иоланту. Их имена она даже не потрудилась запомнить и почти не прислушивалась к разговорам, хотя льеры были настолько милы, что старались ее развлечь.

И вот, когда они возвращались назад по узкой аллее, петлявшей между зарослей остролиста, девушке показалось, что за ней кто-то следит. Она явственно чувствовала чей-то взгляд, прожигающий спину, но, сколько не оглядывалась по сторонам, так никого и не заметила. А потому и не стала ничего говорить.

Зря, как потом оказалось.

До замковых стен оставалось не больше десятка шагов, когда под ноги Валенсии бросилась женщина в темном плаще. Она появилась так внезапно, что фрейлины не успели ничего предпринять. Повалилась на колени, как подкошенная, ухватила руками подол оторопевшей принцессы и заголосила: