— Прикрывает! — засмеялся старшина. — Как-никак свои!

С шумом прыгая по камням, они по осыпи почти съехали на пляж. Сэнди из кабины самолета приветствовал их широчайшей «американской» улыбкой.

— Виски! — преувеличенно-обрадованно заорал он, поймав на лету подброшенную бутылку, — и вдруг брови его взлетели на лоб, он испуганно-ошарашенно уставился на русских.

— Ты чего? — забеспокоился капитан, снизу ухватил Сэнди за руку с бутылкой и прочел издали по складам: — У-и-ски. Ну? Нормальный ход. Там всякого добра полно — не пропадем. Еще и с собой прихватим.

— «Сантори»! Японский виски. Японский!

— А, один черт — отрава. Зато без нормы. Так что сами себе…

— Да нет же! Виски — это наше, только наше, американское! Не бывает японс…

— Что? Что?! — шепотом крикнул — нет, ужаснулся Попов и мгновенно, как от пощечины, вспыхнул бело-красными пятнами по лицу. — Что ты сказал? Ты сказал?!

— Ну, да. Виски — чисто американская штука, и… — Сэнди задохнулся, его глаза, сверкнув, кошачьи запрыгали. Он понял. Он услышал себя и Попова. — О, Боже… Что, я? Язык?!

Кузьменко, тоже сообразив, ухватился за плоскость.

— Во даем, — прохрипел он. — Ай да мы. Хотя неважно…

— Что неважно? — тупо осведомился Попов, моргая.

— А все неважно, коли крыша поехала.

— Так он — по-русски? Или мы — по-английски? О, ч-черт…

— Не-ет, я… Я не хочу! — неожиданно жалобно сказал Сэнди, жалко вздрагивая, с треском отодрал винтовую пробку бутылки и присосался к горлышку. Задрав головы, русские завороженно слушали гулкие глотки и внимательно наблюдали снизу, как прыгает мальчишески-острый кадык парня. Наконец он оторвался от бутылки, жадно всосал в себя воздух, икнул и ошалело выдохнул:

— Виски, ребята. Настоящий. Настоящее некуда. О, Господи, — опять я говорю по-ихнему. Или нет, они по-нашему… — он перекинул бутылку капитану, опять опасно икнул и, лошадино мотая головой и сопя, полез задом наперед из кабины так, будто отродясь не то что не летал, а и самолета не видывал. Капитан завороженно наблюдал за ним. Попов не сводил глаз со сломанной — ведь сломанной же? — ноги. Сэнди грузно съехал на животе по плоскости наземь и, спотыкаясь, пошел к воде. Спотыкаясь — но не хромая! Оба русских остолбенело глядели ему в спину. Он встал у воды на колени и, задрав зад, сунулся головой в накатившуюся волну, шумно фырча, кашляя и постанывая.

Кузьменко шепотом выматерился и ухватил зубами горлышко; виски желтоватой струйкой стекало по его темно-небритому, мятому подбородку, а Попов, не мигая, глядел на тонкие свежерозовые шрамы — шрамы! — порезов на шее и лице командира. Тот глотал торопливо-взахлеб, косясь одним глазом на Сэнди. Парень же, смачно прополоскав рот морской водой, выбрался обратно и, жалко криво улыбаясь, сказал, вздрагивая то ли от холода, то ли от собственного голоса:

— Но все равно вы ни черта не поняли. Японского виски не бывает. А как говорить — плевать. Язык… Хотя я сам теперь не знаю. Или знаю?.. Японский виски! — он свирепо сплюнул.

— М-да… — сказал Попов и отобрал почти опорожненную бутылку у капитана. — Вляпались. Как жить будем? — он неумело глотнул, подавился и закашлялся.