Эта мысль восхитила его. Скованный наручниками, забитый в багажник, с ноющим от удара затылком, он словно воскрес. Неведомый лидер, прозорливый и смелый, окруженный соратниками, разгадавший планы противника, продолжает борьбу. Знает о нем, Хлопьянове. Следит, как кофейный «мерседес» мчится по Москве. Ждет удобного момента, когда машина удалится от центра, чтобы напасть и отбить Хлопьянова.
Скрючившись, упершись головой в запасное колесо, а стопами в ящик с бутылками, он стал ждать избавления – внезапной остановки машины, чуть слышных выстрелов пистолета с глушителем, лязга замка. Раскроется крышка багажника, хлынет свет, и он увидит своего избавителя.
Машина сбавляла скорость, останавливалась. Он слышал скрип тормозов, знал, что это остановка у светофора. Чувствовал ускорение, когда лицо его начинало больно прижиматься к какой-то скобе. Ощущал виражи скоростных обгонов, когда его темя вдавливалось в резиновую ребристую покрышку. Различал тембры моторов – тяжелые, рокочущие – грузовиков, которые быстро нарастали и также быстро отставали. Налетающие шелестящие звуки легковых лимузинов. В багажник проникали запахи бензина и один раз едкие – вызвавшие у него кашель, выхлопы солярки. Видно, они остановились у выхлопной трубы «Икаруса».
Спасения не было. Избавитель не появлялся. И его нетерпеливое ожидание сменилось печальным недоумением. Вот и еще один отрезок пути, среди иных бесчисленных, – той дорожки в Тимирязевском парке, по которой мальчиком гонялся с сачком за бабочкой, той кладбищенской мокрой дороги, по которой ступала родня, пронося на руках тяжелый тесовый гроб, – еще один отрезок движения, быть может, последний, встраивается в его длинную, стремящуюся к завершению жизнь.
Машина удалилась от шумной трассы. Остановилась. Багажник открылся. Сверху нависло над ним бело-розовое, как редиска, лицо Васюты. Хлопьянов понял, что они приехали на знакомую виллу. Васюта выдрал его из багажника и поставил на ноги. Высокая ограда, кирпичное островерхое здание, охранники с автоматами.
– Вперед! – толкнул его Васюта. Они обогнули виллу, прошли вдоль подстриженного газона с красивыми кустами белых и красных роз, уже увядающих от холодов. Тут же стояла спортивная перекладина и поодаль – кирпичная пристройка. Васюта отомкнул железную дверь.
– Осторожно!.. Кости не переломай!.. А то завтра ломать будет нечего!.. – хохотнул Васюта и толкнул его в темноту, закрывая дверь.
Хлопьянов со скованными руками слетел по ступенькам вниз. Оказался на холодном бетонном полу, в сырой темноте, в которой резкой солнечной линией над дверью светилась щель.
Глава пятьдесят третья
Этой высокой солнечной линии было достаточно, чтобы он мог оглядеться. Он находился в пустом кубическом объеме без окон, без ниш и выступов, без электропроводки и водопроводных труб, без крюков и балок. Шершавый плотный бетон покрывал потолок и стены. Не было видно швов, сопряжений. Это помещение не могло служить гаражом, в нем отсутствовали съезды и смотровые ямы. Не являлось складом, ибо в нем не было полок и освещения. Этот куб был выделен из всего мирового пространства для того, чтобы он, Хлопьянов, оказался в его черном объеме.