Кстати, кольца на тюрбане – дастарбунге – непростые. Метательные. Заточены до бритвенной остроты по внешнему краю. Известны как чакры. Да-да. Не путать с энергетическими центрами человека. Это другое.
Делали такие «колечки» из стальных или медных полос весом от ста до трехсот кг и метали, если верить слухам, с такой силой и точностью, что порой мишень оставалась без конечности.
Метались чакры тоже не абы как, а одним из двух способов. Первый – кольцо раскручивается на среднем пальце или специальном стержне. Второй – чакру зажимают между большим пальцем и ладонью. Есть еще в арсенале сикхов два десятка спецприемов, чтобы воин мог метать чакры сериями, как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости.
И это вам не сюрикены. Тактика ношения и использования тут иная[15]. Но до чакр пока не дошло, в отличие от уже выхваченной из ножен сабли и небольшого круглого щита. Хрипло бормоча что-то невнятное и дико вращая глазами, сикх ощетинился и, не дожидаясь полного окружения, рубанул вкруговую в прыжке. Попасть не попал, да и толку от этого удара маловато – грузчики лишь отшатнулись. Снова взмах, на сей раз более удачный. Клинок прошелся по руке грузчика Митрича. Брызнула кровь. Несколько женщин взвизгнули. И опять прыжок с ударом.
Один Бог знает, чем бы все это закончилось, не вмешайся в потасовку Лермонтов. Есть у него в багаже, кроме всего прочего, две отличные гусарские сабли. Красивые. Клинки булатные. У каждой эфес состоит из деревянной рукоятки, обтянутой черной кожей и перевитой позолоченной проволокой, с трехдужечной позолоченной же гардой – это чтобы легче защищать руку. Ножны железные. И вместе с ними каждая сабля весит килограмма полтора. И дорогие сабельки. По триста пятьдесят рубликов ассигнациями за каждую плачено.
Однако почему сразу две?
Все дело в том, что еще во время военной службы господин Лермонтов серьезно упражнялся в рубке по-македонски, несмотря на энергичное и обычное в подобных случаях недовольство начальства[16]. Но сейчас ему хватило всего одной сабли, которая, как по волшебству, очутилась в руках владельца, решившего покарать злого индуса. Толпа словно в гипнотическом трансе пропустила Лермонтова к полю битвы, где уже лежал один израненный грузчик, а двое остальных пытались поддеть буяна какими-то крюками. Помощь не нужна? Оказалось, что очень даже нужна.
Поединок гусара и сикха получился молниеносным. Уклонившись от хитрого змееобразного удара, Лермонтов ловким движением перекинул саблю из правой руки в левую и коротко рубанул в открывшуюся брешь. Знакомый прием. Меня ему еще Орлов научил, рассказывая, что большинство людей не готовы к бою с левшой и, когда оружие противника неожиданно перелетает в левую руку, неизбежно пропускают удар. А уж если ярь к этому добавить, то…
Но откуда у Лермонтова яри взяться? Не владеет.
Зато владеет красноречием, объясняя подоспевшим стражам правопорядка свой поступок:
«– Вы могли погибнуть сами.
– Мог, но не погиб-с.
– Все же это не повод выходить противу этого негодяя.
– Что же мне оставалось делать? Безумец мог убить еще многих, но не преуспел благодаря моему вмешательству…»