– А нам и не надо. На время смогут разногласия унять? Вот… Так что войска мы отправляем именно ради того, чтобы помочь им. Ну а спорные области – это так, вторично. Примерно так:

«Миклош дурак и негодяй, сперва грубо отобрал у Хорватии, а значит – у всего Померанского Дома, земли, а потом еще и оскорбил, показав венгров редкими невежами». Потянешь?

– Нуу… в общем – да. Совсем уж гладко не выйдет, но основную долю недовольства за потери хорватских областей Венгрии перенаправить на Пальфи смогу.

– Вот и ладушки, – довольно подытожил император, – а я съезжу в Петербург. Несколько лет не был, надо контакты обновить. Да! Ты подготовь наших купцов из тех, что с Россией дела имеют. Пока там буду, кое-какие вопросы смогу порешать.

Известия из Парижа пришли буквально перед отплытием в Петербург. Дав измученному бойцу кошель с золотыми, Рюген коротко приказал лакеям:

– Отмыть наскоро, покормить чем-то легким да уложить спать.

Сам тем временем вскрыл пакет, пробежав глазами. Известия были… сильными: в Париже все-таки свергли короля. Свергли по-настоящему, Людовик теперь считался «гражданином Бурбоном», содержась под охраной в одном из маленьких дворцов около столицы.

Что характерно, желающих сражаться за него не нашлось.

– Ну совсем как Николашка, – хмыкнул попаданец, продолжив читать. Немногочисленные сторонники вроде как собирались что-то делать, но степень серьезности их намерений была пока не ясна – то ли пойдут «в наш последний и решающий бой», то ли постучат кулачками по груди и разойдутся со словами «все пропало».

В самой же столице Франции заседал сейчас Революционный Комитет, действующий откровенно популистскими методами. Во всяком случае, зачем было сносить Бастилию, Померанский так и не понял – это уже давно был не «символ режима и политическая тюрьма», а скорее музейная достопримечательность. Во всяком случае, узник в ней содержался всего один, а саму крепость планировали сделать музеем Средневекового Парижа. Еще Революционный Комитет обнародовал списки агентов полиции и спецслужб… Ни в какие ворота! Хотя… Что-то такое Игорь помнил и во время революции 1917-го[35]… Еще непрерывно… В самом деле непрерывно – посменно, заседал Революционный Суд, расследующий деятельность Бурбонов на французском троне. Ну а заодно – «неправильных» аристократов. Были и правильные – среди революционеров хватало высшей аристократии[36]…

Революция была откровенно опереточной, но… Они и в двадцать первом веке чаще всего именно такие: с обвинением противника во всех смертных грехах, с трагическим изломом рук, с Молодыми Героями (желательно мертвыми), с театральными постановками, где в главных ролях «Разгневанные Граждане», с провокациями.

Именно так и «раскачивают» толпу, заставляя людей делать непривычные вещи: шаг, и благонамеренный обыватель отправляется на митинг «посмотреть», второй, и он принимает участие в демонстрации, третий – демонстрация оказывается несанкционированной, четвертый… пятый… И вот он уже стреляет из мушкета по солдатам короля – своим соплеменникам. Это как секс с девственницей: предложи ей «прыгнуть в койку», так почти наверняка дело закончится пощечиной, даже если сама девица ищет себе мужчину. А вот вежливое знакомство, свидание, цветы…