— Победа! Полная победа! — возрадовался король.

Он подозвал дежурного генерала и приказал срочно отправить известие о сокрушительном разгроме русских в Берлин и Силезию.

— Но, ваше величество, — попытался было возражать генерал, — сражение еще не окончено. К тому же положение осложняется.

— Чепуха! — прервал его король. — Никаких осложнений я не вижу. Исполняйте приказание.

— Слушаюсь, ваше величество, — ответил генерал.

Фридрих напрасно не послушался своего генерала. Сражение находилось еще в разгаре, и трудно было предугадать, чем оно кончится. О том, что левый фланг разгромлен, знал не только прусский король, это видел и генерал Салтыков, находившийся со своей ставкой в дивизии Румянцева. Главнокомандующий держался спокойно, уверенно, как будто заранее знал исход битвы.

— Что князь? — спросил он курьера, примчавшегося с донесением о яростном штурме неприятелем левого фланга.

— Князь ранен, но не оставляет поле боя.

Салтыков чуточку помолчал, раздумывая.

— Что ж, — сказал он, — князь сделал все, что мог. Передайте ему мою благодарность и приказ немедленно отправляться в тыл.

В это время над головой со свистом пролетел неприятельский снаряд. Салтыков как бы в недоумении посмотрел ему вслед и, махнув хлыстиком, с которым никогда не расставался, шутливо промолвил:

— Бог с тобой, улетай, коли не попал.

Шутка главнокомандующего, видимо, показалась курьеру неуместной.

— Ваше сиятельство, князь Голицын вынужден оставить все батареи, — вскричал он.

Главнокомандующий осуждающе посмотрел на него и спокойно ответил:

— Беда не велика. В сражении пушки цари на первых порах, а когда дело доходит до рукопашной, они ни к чему. Петр Иванович, голубчик, — обратился он к графу Панину, теперь уже генерал-лейтенанту, командовавшему у Румянцева бригадой, — замените князя. Петр Александрович, дайте графу все лучшее, что у вас есть. Надо остановить неприятеля, чего бы это ни стоило.

— В вашей бригаде, граф, самые отборные полки, — сказал Румянцев Панину. — Можете взять всю бригаду.

— Ваше сиятельство. — обратился к главнокомандующему бригадир Брюс, — разрешите и мне перейти на левый фланг. Мне кажется, я смогу графу чем-то помочь.

— Разрешаю, голубчик, разрешаю.

Когда Панин и Брюс с четырьмя полками, снятыми с центральной позиции, ушли на подкрепление левого фланга, Салтыков, устремив подзорную трубу в неприятельскую сторону, спросил Румянцева: не думает ли он, что противник ввел в бой всю свою пехоту?

— Мне кажется, король только этим смог создать перевес сил, — высказал свое мнение Румянцев.

— Королю удалось навязать нам свои условия. Прусская тактика…

— Эту тактику можно использовать против них самих.

Салтыков опустил трубу и повернулся к Румянцеву:

— Что хотите этим сказать?

— Пруссаки атакуют левый фланг в надежде на то, что наш правый будет бездействовать в ожидании своей очереди. Между тем, если привести в действие правый фланг, можно создать реальную угрозу прорыва дивизии господина Фермора в неприятельский тыл.

— Между нашим правым флангом и противником лежит болото, — заметил Салтыков.