— Как он? — спросил Эрик.

— Спал, когда я вчера была в больнице. Врач считает, что особой опасности нет.

— Прекрасно. — Эрик посмотрел на механического гнома, молча взял красную праздничную салфетку и накрыл фигурку.

Салфетка ритмично заколыхалась, как привидение. Симоне рассмеялась, крошки печенья полетели Эрику на куртку.

— Извини, — пискнула она, — у него вид как у больного. Гномик — сексуальный маньяк…

Симоне согнулась пополам от второго приступа смеха и тут же заплакала. Вскоре она успокоилась, высморкалась, вытерла лицо и взялась за чашку.

У нее снова задрожали губы, и тут к их столику подошел Йона Линна.

— Туда уже едет полиция Умео, — не тратя времени сообщил он.

Эрик тут же спросил:

— У вас есть радиоконтакт с ними?

— Не у меня. Они на связи с…

Йона замолчал на полуслове, увидев салфетку, качавшуюся на танцующем гномике. Из-под бумажного края торчали коричневые пластмассовые сапоги. Симоне отвернулась и затряслась от смеха, или рыданий, или того и другого сразу. Как будто поперхнулась. Эрик встал и торопливо потащил жену прочь.

— Пусти, — выговорила она между спазмами.

— Я тебе просто помогу. Пойдем, выйдем.

Они открыли дверь на балкон и постояли на холодном воздухе.

— Теперь лучше. Спасибо, — прошептала она.

Эрик стряхнул снег с перил и положил ее холодное запястье на холодный металл.

— Как быстро стало лучше, — повторила Симоне. — Быстро… лучше.

Она закрыла глаза и пошатнулась. Эрик подхватил ее. Увидел, как Йона ищет их взглядом в кафетерии.

— Ну как? — спросил Эрик.

Она, прищурившись, посмотрела на него.

— Никто не верит мне, когда я говорю, что устала.

— Я тоже устал, я тебе верю.

— У тебя с собой таблетки?

— С собой, — ответил он, даже не думая оправдываться.

У Симоне искривилось лицо, и Эрик вдруг почувствовал, как по его щекам текут теплые слезы. Может быть, это из-за того, что он покончил с таблетками; исчезла броня, он стал беззащитным, уязвимым.

— Все это время, — выговорил он трясущимися губами, — я думал только об одном: не допустить, чтобы он умер.

Они стояли обнявшись, совершенно неподвижно. На них падали большие мохнатые снежинки. Вдали с натужным гулом взлетел отливающий серым самолет. Когда Йона постучал в балконное стекло, оба вздрогнули. Эрик открыл, и Йона вышел к ним. Откашлялся.

— Думаю, вам надо знать: мы идентифицировали тело, которое нашли у Лидии в саду.

— И кто это?

— Это не ее ребенок… мальчик пропал из семьи тринадцать лет назад.

Эрик кивнул и подождал. Йона тяжело вздохнул:

— Остатки экскрементов и мочи показывают, что…

Он покачал головой:

— Показывают, что мальчик прожил там довольно долго, вероятно, три года, прежде чем его лишили жизни.

Комиссар замолчал. С тихим шелестом падал снег, вокруг было темно. Направляясь в небеса, ревел самолет.

— Иными словами, Эрик, вы были правы… У Лидии в клетке сидел ребенок, которого она считала своим.

— Да, — беззвучно ответил Эрик.

— Она убила его, когда поняла, что она рассказала под гипнозом и какие будут последствия.

— Если честно, я думал, что ошибался, смирился с этой мыслью, — глухо сказал Эрик и посмотрел на припорошенную снегом посадочную полосу.