Я остаюсь на месте, долго и глубоко дышу — вдох через нос, выдох через рот — все то дерьмо, которое вы должны делать, чтобы успокоиться, пока, наконец, это чувство не пройдет. Затем я сижу на полу в ванной очень долго, глядя в никуда. Все, что я вижу, — это изображение руки незнакомого мужчины, которая нащупывает мою жену — мою новую жену, мою жену в статусе восьми долбаных часов — и игриво сжимает ее грудь.

Мне хочется кричать. Выть. Пробить дыру в стене ванной и снести этот дом голыми руками. Наша совместная жизнь была построена на лжи. Я не знаю, что ранит больше — тот факт, что кто-то другой прикасался к частям тела Юли, которые были предназначено исключительно для меня, или то, что они сделали это до того, как я получил это удовольствие в качестве мужа.

Моя задница начинает неметь и замерзать от сидения на полу. Я встаю и иду обратно через дом, останавливаюсь в коридоре, глядя на фотографию в центре коллажа, на сияющее лицо Юли, когда мы впервые позировали как муж и жена.

— А ты знала? — спрашиваю я у фотографии. — Ты знала, что собираешься сделать это со мной? Это было продумано?

Я возвращаюсь к ноутбуку, волоча ноги, как человек, приближающийся к виселице, надеясь отсрочить неизбежное, отчаянно пытаясь остаться в живых еще на несколько мгновений. Фотография все еще там, застывшая на экране, запечатленная для воспоминаний на все времена. Тело моей жены и ласкающая рука мужчины.

Мне нужно знать, кто это, кто прикасался к моей жене. Сколько еще людей знают об этом? Были ли в этой комнате другие мужчины, стоящие за камерой и наблюдающие, как моя жена вываливает грудь из свадебного платья? От этой мысли мой желудок пронзает острая боль. Что может быть хуже, чем прикосновение одного мужчины к моей жене? Если только несколько мужчин.

Следующие несколько фотографий разворачиваются как слайд-шоу. Камера отъезжает назад, Юля в центре кадра, посреди комнаты, ее красота сияет среди теней, отбрасываемых тусклой лампой. Она поворачивается, ее лицо оглядывается через плечо, что я всегда нахожу таким сексуальным, и тянет за кружевной бант на спине ее платья. Я щелкаю по фотографиям, наблюдая, как моя жена медленно снимает свадебное платье, намеренно не торопясь.

Я смотрю, как моя жена исполняет стриптиз на камеру. Для другого мужчины. Она смеется в пьяном восторге, глаза блестят, явно наслаждаясь собой.

Пока она не встает посреди комнаты, почти полностью обнаженная, уперев руки в бедра, в одном только свадебном белье. Свадебное белье я увидел только на Мауи, два дня спустя. Свадебное белье, которое я заставлял ее носить все время, пока мы занимались любовью, и после тоже. Теперь я знаю, что к тому времени, когда я увидел ее прекрасные белые чулки, соответствующий пояс с подвязками и туфли на шпильках, кто-то уже видел их.

— Блядь, — говорю я, и это слово наполнено поражением и безнадежностью. Я не думал, что все может стать еще хуже. Я не думал, что можно чувствовать себя таким маленьким, таким униженным, таким смущенным. Но мой взгляд останавливается на лице моей жены с идеальным макияжем, и вижу возбуждение, похоть и эротическую тоску в ее выражении, и я понимаю, что эта кроличья нора уйдет еще дальше.