В семье осужденный. Это пятно на репутацию да и вообще большое горе. И хоть он получит по заслугам, и ему грозит довольно большой срок, я не могу сказать, что я счастлив. Да, справедливость вроде как восторжествовала, но радоваться этому я не в силах, особенно когда мать воет ночами.

Навещать Марка или приносить ему передачки пока нельзя, так как находится он в изоляторе, пока не пройдет суд. Но я ездил к нему один раз, чтобы взглянуть брату в глаза. Воспользовался положением Сергея и получил буквально десять минут на разговор, но даже они не понадобились — разговор был коротким.

***

— Заходите, у вас десять минут, — открыли передо мной дверь конвоиры.

Марка в комнате для свиданий пока не было, но уже через минуту его привели.

Как настоящего преступника. В робе, руки за спиной, на руках браслеты.

— Осужденный Поляков, лицом к стене. Руки!

Он уже заученным движением повернулся к стене и выставил руки назад, чтобы сняли наручники.

— Десять минут,  — бросил ему мужчина в форме и вышел из комнаты, хлопнув массивной железной дверью.

Окинул его взглядом. Брат похудел, постарел... Не думал никогда, что когда-то увижу его… таким. Он натворил дел, но всё же он мой брат, которого я ненавижу и которого мне всё же жаль — так бездарно похерил свою жизнь...

— Привет, брат, — сказал он, усаживаясь на жёсткий стул напротив меня.

— Здравствуй, Марк.

— Приехал пожурить меня, да?

— Не ёрничай, — оборвал я его усмешку. — Именно так — хочу посмотреть в твои глаза и спросить, как ты посмел на всё это пойти? Выкрасть у меня бумаги, шпионить — это ещё ладно. Но Лина? Ты её чуть не изнасиловал! Что, блядь, было в твоей тупорылой голове в этот момент? Это Рогозин попросил тебя вот так меня унизить, да?

Марк опустил голову и запустил пальцы с чёрными ногтями в свои плохо промытые без кучи его любимых шампуней волосы.

— Нет, — ответил он. — Рогозин шантажировал меня. Сыном.

Я поднял на на него глаза.

— Сыном?

— Да, — ответил глухо Марк, продолжая пялиться в стенку невидящим взглядом. — Сказал, что убьёт его, если я не буду шпионить за тобой.

— Ну а почему ты мне не сказал об этом, баран? — наклонился я к нему ближе. — Я бы мог помочь!

Что же за сука-то этот Рогозин? Грозиться убить ребёнка? Совсем, что ли, ничего святого в нём нет? А этот кретин молчал… Всё можно было исправить!

— Я посчитал, что тебе будет всё равно после всего, что было...

— Дебил? — поднял я брови вверх. — Ребёнку я бы точно помог. Но теперь поздно... Ты всё уже сделал. Лину тоже он заказал?

— Нет, — покачал он лохматой головой, опустив глаза. — Это я сам. Бес попутал... Рогозин дал мне это лекарство и велел добавить в бутылку с водой, а потом напоить твою жену и выкрасть документы. Но я... Она такая... Я всё ещё люблю её. Можешь обзывать меня, даже избить опять, но я не смог забыть её. Не могу, и всё.

— А тебя должна была волновать не чужая жена, а твой ребёнок! — вызверился я.

Не желаю слушать о его неземной любви к МОЕЙ жене.

— Знаешь, что ты натворил, придурок? Ты лишил своего ребёнка отца и убил нашего ребёнка, Марк.

Марк поднял голову и обалдело посмотрел на меня.