— Зачем, раз вы их не ели?

— Ну, чтобы цивилизовать их, то есть, чтобы взять у них слоновую кость и камень. А потом, что вы хотите? Если бы правительства и торговые дома, поручающие нам цивилизаторские миссии, если бы они узнали, что мы никого не убиваем, что сказали они бы?

— Справедливо! — подтвердил нормандский дворянин. — К тому же негры — свирепые животные, браконьеры, тигры.

— Негры? Какое заблуждение, милостивый мой государь. Они тихи и жизнерадостны. Они, словно дети. Вы видели, как вечером, на лужайке, на опушке леса играют кролики?

— Несомненно.

— Они красиво двигаются, они бешено веселы, чистят шкуру своими лапками, прыгают и валяются в мяте. Ну, негры вот такие же молодые кролики. Это очень мило.

— Однако — ведь известно же, что они — людоеды? — настаивал дворянин.

— Негры? — запротестовал промышленник. — Ничуть не бывало! В черных странах людоеды только белые. Негры едят бананы и жуют цветущие травы. Я знал одного ученого, который утверждал даже, что у негров желудок жвачного животного. Как же вы хотите, чтобы они ели мясо, да еще мясо человеческое?

— Тогда зачем же их убивать? — заметил я, потому что чувствовал прилив доброты и сострадания.

— Но я же сказал вам, чтобы цивилизовать их. И это было очень забавно. Когда мы после долгих, долгих переходов приходили в какую-нибудь негритянскую деревню, негры страшно пугались. Они отчаянно кричали, не старались убежать, — настолько они боялись, — и плакали, уткнувшись лицом в землю. Их поили водкой, потому что в их запасах всегда были большие количества алкоголя. И когда они бывали пьяны, мы их убивали.

— Грязный выстрел! — не без отвращения заключил нормандский дворянин, который, несомненно, видел чудные полеты павлинов в лесах Тонкина.

Ночь спускалась сияющая, небо было в огне, вокруг нас океан колыхался большими полосами фосфорического света. А я был печален, печален за Клару, печален за этих толстых мужчин, за самого себя, за наши слова, оскорбления, молчание и красоту.

Вдруг Клара спросила промышленника:

— Вы знаете Стэнли?

— Конечно, знаю, — ответил последний.

— А что вы думаете о нем?

— О! Он, — заметил тот, покачивая головой.

И словно какие-то ужасные воспоминания наполнили его голову, он окончил серьезно:

— Он уж слишком далеко заходит.

Я замечал, что капитан уже несколько минут собирается заговорить. Он воспользовался минутной тишиной, последовавшей за этим признанием.

— А я, — сказал он, — я сделал намного лучше всего этого. И ваши маленькие убийства не значат ничего перед убийствами, которыми обязаны мне. Я изобрел пулю. Она необыкновенная. Я назвал ее пулей Дум-Дум, по имени маленькой индийской деревушки, в которой я имел честь изобрести ее.

— Она многих убивает? Больше, чем другие? — спросила Клара.

— О, дорогая мисс, не говорите мне об этом! — сказал он со смехом. — Бесчестно!

И скромно прибавил:

— Впрочем, это мелочь, совсем маленькая пулька. Представьте себе какую-нибудь маленькую вещь. Как бы вам сказать, маленький орех, вот, вот. Представьте себе совсем маленький орешек. Это восхитительно!

— А какое красивое имя, капитан! — восхищалась Клара.