После этих слов Меньшиковы, как и почетные гости удалились со сцены, и только после этого начали расходиться студенты. Но не по одному, а выстроившись правильными квадратами, следом за своими командирами и старостами групп. Лишь сдававшие экзамен кадеты стояли на месте дожидаясь приказов.
— Здравствуйте, учащиеся. — сказал вышедший на освободившуюся трибуну щуплый мужчина с козлиной бородкой. — Большая часть из вас меня хорошо знает, меня зовут Федор Леонидович Ульянов и я куратор первого курса. Сейчас произойдет переформирование групп. Нам необходимо уравновесить способности вновь поступивших, чтобы не тормозить учащихся.
— Послушание, прилежность, последовательность — вот три добродетели, которые от вас требуются. Слушайте и выполняйте приказы, усердно учитесь на занятиях и практиках, двигайтесь, вперед не забывая ни о знаниях, ни о физической подготовке. И тогда вы не вернетесь в приюты, а спокойно окончите училище получив офицерское звание и шанс на личное дворянство. — чуть картавя произнес мужчина. — Или как говорил мой предок — учиться, учиться и еще раз учиться.
— А теперь, распределение. Лучшие двадцать пять студентов, по итогам экзаменов. Первая группа. Агофонова, Бобров, Банников, Гундяева, Иванов А.Г., Иванова А.З. Иванов… — перечислял фамилии куратор, и по одним фамилиям стало понятно, что большая часть названных сироты, даже не получившие фамилий.
То, что в первой двадцатке оказался мой второй противник меня не сильно удивило. Куда больше возмутило то, что в ней не оказалось меня. Как и во второй, и в третьей. И это походило на какой-то бредовый кошмар. Пусть даже все мои ответы на письменном экзамене — плохи, хотя я в этом очень сомневаюсь, за рукопашные схватки мне не могли дать меньше половины баллов. Сам Меньшиков говорил, что я победил.
Однако на плацу почти не осталось студентов, а мои инициалы все никак не хотели называть. И с каждой фамилией куратор излучал все меньше энтузиазма, глядя на последних из нас с откровенным пренебрежением и даже жалостью. А когда до нас дошла очередь нам назначили букву У.
— Стройся! Стройся убогие. — скомандовал куратор, и первому в строю, тощему рыжему парню под два метра, выдали белый флаг с едва заметным желтым символом У.
— Это чтобы нам сдаваться было проще? — недовольно спросил кто-то неподалеку, а в ответ раздались не слишком уверенные смешки. Не смотря на распределение у многих еще сохранялось приподнятое настроение.
Я то и дело ловил обрывки разговоров, в которых слышалась гордость от поступления. Училище ежегодно поставляло выдающихся воинов, которые занимали видные места как в спорте, так и на государственных постах. Попасть сюда считалось большой удачей и сулило отличную карьеру.
Но даже эти неунывающие голоса притихли, когда мы прошли мимо учебных корпусов, мимо новых пятиэтажных общежитий, и наконец оказались возле деревянного барака, которому в обед тыща лет. Под осыпавшейся штукатуркой выглядывали сгнившие бревна, а когда мы вошли внутрь даже у самых восторженных вырвались недовольные матюкания, и было с чего.