— О-о, — сказала Анника, не придумав в ответ ничего умного.

— Мой жених в то время учился в школе экономики, и идея начать свой бизнес принадлежала ему. Мы основали компанию. Она называлась «АДВА-Био». Ты никогда не слышала такого названия?

Анника покачала головой.

— Это было, когда началась эпидемия атипичной пневмонии. В Юго-Восточной Азии были зафиксированы первые случаи птичьего гриппа, поэтому стала востребованной разработка вакцины, — рассказывала Эбба. — Мой жених и его друг оставили учебу и повели переговоры с некоторыми многонациональными компаниями о правах на патент. Первое предложение принесло десять миллионов, второе — пятьдесят. В этот момент ребята поняли, что я им больше не нужна. С их точки зрения, я не приносила компании никакой пользы. В то время компанию оценивали в семьдесят пять миллионов долларов, больше полумиллиарда шведских крон. Они откупились от меня за 185 миллионов крон.

Анника откинулась на спинку дивана. Она еще воображала себя богатой…

— Ты была довольна, когда от тебя откупились? — спросила она.

Эбба криво усмехнулась.

— У меня, собственно, не было выбора, — ответила она. — Но теперь, оглядываясь назад, я даже рада, что так вышло. Через неделю после того, как я получила деньги, мой бывший жених и его партнеры вылетели в США для переговоров с многонациональной компанией «Ксарна». В первый же вечер было выпито так много шампанского, что мой жених, точнее, бывший жених уснул на диване в лаборатории компании. Но в этом не было никакой беды. Беда была в том, что его трезвый партнер не уснул, он болтал с учеными и директорами и выболтал им все, что касалось моей работы и моего патента. Он объяснил им, как обойтись без них. Утром им указали на дверь, не заплатив ни единого пенни.

— Никогда не знаешь, чего ждать! — воскликнула Анника.

Эбба равнодушно пожала плечами.

— Эта компания продолжала использовать альтернативный метод с теми же результатами, что сделало «АДВА-Био» и мой патент бесполезными. «АДВА-Био» обанкротилась и задолжала двести пятьдесят миллионов.

— Черт! — возмутилась Анника.

— Да, хорошо смеется тот, кто смеется последним… — с улыбкой сказала Эбба. — Еще кофе?

— Да, не откажусь, — сказала Анника, и Эбба, захватив кружки, вышла на кухню.

Анника осталась сидеть на диване. В одном ухе стояло непрерывное жужжание. Ее не покидало чувство, что ей рассказали сказку. Зачем надо рассказывать такие истории людям, которых видишь первый раз в жизни? Причем Эбба рассказывает ее не первый раз — это очевидно. Но почему она так поторопилась?

Должно быть, вся цепь событий все еще продолжает вертеться у нее в голове, поняла Анника. Наверное, она думает об этом каждый день. Эта незалеченная травма проявляется всякий раз, когда она отдыхает, бегает, может быть, принимает душ.

Как важно, подумала Анника, иметь коллектив, где ты находишься на своем месте.

Вошла Эбба с кружками кофе и тарелкой фруктов. Розовые губы расплылись в широкой улыбке.

— Сейчас я исследую пути передачи клеточных сигналов, — сказала Эбба, беря с блюда яблоко. — Я пожертвовала Каролинскому институту пятнадцать миллионов, чтобы получить возможность заняться исследованиями причин болезни Альцгеймера. Наша группа работает над этим уже три года.