Томас на мгновение потерял дар речи и от неловкости даже покраснел. Откуда, черт возьми, статс-секретарь Министерства юстиции знает, кто такая Анника?

— Моя лучшая подруга когда-то купила у нее машину, — пояснил Джимми Халениус, явно получая удовольствие от рассказа. — Это было девять, а может, и десять лет назад. Машина бегала как лошадка, пока не сломалась.

— Э… — промычал Томас, не зная, куда девать руки.

— Ну что, посмотрим на твой кабинет? — сказал Пер Крамне.

Ему не нравится, когда он не участвует в разговоре, подумал Томас, пожимая на прощание руку статс-секретарю.

Они с Крамне молча пошли по коридорам через стеклянные двери к лифтам.

— А где находится твой кабинет? — спросил Томас.

— Через три двери от твоего. Нажми четвертую кнопку.

Интерьер был почти такой же, как на шестом этаже, но скромнее и не создавал ощущения близости власти. Здесь было много стеллажей с журналами, на стенах висели полки с бюллетенями, а холл был устлан простым пестрым ковром.

Окно кабинета Томаса выходило на Фредсгатан, туда, где эта улица пересекалась с Дроттнинггатан. Кабинет был большой, но, судя по расположению, довольно темный.

Томас выглянул в окно. Улица Тегельбакен была отсюда не видна. Значит, он ни разу не видел окна своего будущего кабинета, проходя мимо Розенбада.

— Знаешь, в чем будут заключаться твои обязанности? — спросил Крамне, выдвигая из-под стола стул и усаживаясь. — Ты будешь компоновать предложения министерства, а потом готовые документы будут рассылаться на консультации. Каждый захочет высказаться по поводу наших предложений, и мы уже заранее знаем, как выскажутся те или иные организации. Полиция и прокуратура, как правило, оказываются довольными нашими предложениями. Канцлер юстиции обычно высказывается за, а советник по правам человека — против. Федерация адвокатов обычно выступает против наших предложений — они вообще всегда против всего и вся. Власти на местах, которым приходится разбираться с конкретными жертвами преступлений, и женские объединения обычно нас поддерживают.

— После этого начинается работа в отделах? — спросил Томас.

— Именно так. Ты слушаешь, что говорит тебе бог, тетушка бога, потом согласуешь это с сотрудниками отделов и отдаешь результат на суд руководителя отдела, то есть мне. Потом мы идем к руководителю отдела законодательных актов, который говорит: «Подумайте над этим, этим и этим». Потом мы думаем и докладываем о наших думах Халениусу и только после этого идем в понедельник на совещание в Голубую комнату. Все камни преткновения там рассматривает министр.

— Какие же это камни преткновения? — спросил Томас.

— Обычно речь идет о небольших изменениях и исправлениях. Они касаются степени подозрения, классификации по составам преступления, согласования с законодательством других стран и графика внедрения предложений.

Он игриво стукнул Томаса но плечу.

— Черт, — сказал он, — кажется, будет ветер с моря.

Томас улыбнулся и судорожно сглотнул.

Анника покинула здание редакции с чувством легкого головокружения. Она шла, не чувствуя под собой ног. На улице потеплело, ветерок окутывал, словно мягкое шерстяное одеяло. Она почему-то вдруг вспомнила эпизод из далекого детства — первый день летних каникул. Она у бабушки, бежит по лугу к озеру. Жесткая трава колет голые пятки и щекочет икры, а она предвкушает радость первого настоящего купания.