Вообще говоря, мне грех жаловаться. Всю жизнь я прожила в отдельной квартире, крохотной «двушке». Большинство ребят из моего класса обитало в таких же, и у них на тридцати квадратных метрах толпилось безумное количество родственников. У Ленки Мамалыгиной, например, в десятиметровке жил старший брат с женой и двумя младенцами, а в «большой» комнате ютились остальные члены семьи. У Мишки Каретникова вообще не было кровати, он спал на кухне, на надувном матрасе. А куда, скажите, ему было деваться, когда отец привез из деревни свою безумную мать? Мишкину софу отдали бабке, а другую кровать в квартиру невозможно было впихнуть. Мы же с Раисой жили вдвоем, но своей комнаты у меня не было. Спали мы в «маленькой», а «залу» мачеха превратила в гостиную, там стоял телевизор. Уроки я делала на кухне. Игрушки мои лежали в ящике под кроватью, а книг в нашем доме не водилось. Попав впервые в гости к Томочке, я обомлела, увидев бесконечные стеллажи с книгами, и спросила:

– Зачем вам столько книжек? Только пыль собирать, лучше в библиотеке взять!

Класса с пятого я стала мечтать о собственной комнате, кстати, мечтаю о ней до сих пор. Мне кажется, что у мужа и жены должны быть разные спальни. Никто не мешает супругам укладываться в одну постель, но должна существовать хоть теоретическая возможность закрыть за собой дверь и остаться в блаженном одиночестве. Не знаю, как у вас дома, а у нас в относительном покое можно оказаться лишь в туалете, да и то очень ненадолго.

Годам к двадцати пяти, уже живя в одной квартире с Томочкой, я очень хорошо представляла, чего хочу[2]: большую, тридцатиметровую комнату. Стены светлые, занавески и ковер нежно-зеленого цвета. Такого же оттенка и накидка на огромной кровати. Никаких раскладных диванов, на которых я сплю всю жизнь, только «стационарная» кровать, с горой подушек и теплых пледов. А около нее должна стоять большая тумбочка с уютной настольной лампой. На одной стене – книжные полки, на другой – картины… Парочка кресел, торшер… Мечтать не вредно, никогда у меня не будет подобной комнаты. Но сейчас я воочию увидела ее, только принадлежит она Вадиму. Впрочем, было тут то, что ни при каких обстоятельствах не оказалось бы в моей спальне. В правом углу громоздился черный концертный рояль, около него стоял пюпитр с нотами, рядом, на специальной подставке, лежала скрипка.

– Когда я вам понадоблюсь, позовете, – шепнула домработница и исчезла.

– Вы ко мне? – раздался с кровати тихий голос.

Я подошла ближе. В горе подушек, укрытый светло-зеленым пушистым, даже на взгляд мягким пледом, полулежал юноша. В руках у него был толстый том.

– Вы ко мне? – повторил он и отложил книгу.

Мой взгляд на секунду упал на обложку: «История взлета и падения Римской империи».

– Меня зовут Виола Тараканова.

– Вадим, – представился молодой человек.

– Ваша домработница, очевидно, приняла меня за врача. Сначала отправила мыть руки, а потом привела сюда.

– У меня бронхит, – пояснил Вадим, – поэтому ходят медсестры делать уколы, каждый раз появляются новые женщины, вот Лариса Михайловна и перепутала. Слушаю вас.