Кавалькада Елизаветы остановилась. Мария принялась слезать с лошади. Елизавета и тут ее опередила, выпорхнув из седла, словно всю жизнь ждала этого момента. Словно и не было времени, когда она лежала в постели и от страха кусала ногти, раздумывая, каким станет ее завтрашний день. И все же при виде сестры лицо Марии осветилось улыбкой. Улыбка была почти материнской. Она радовалась за сестру. Мария умела радоваться бескорыстно. Возможно, сейчас она даже не замечала того, что бросалось в глаза мне. Мария протянула руки. Елизавета бросилась к ней в объятия. Сестры нежно поцеловались. Какое-то время они так и стояли: обнявшись и вглядываясь в лицо друг друга. Я смотрела на них и убеждалась: будущая королева не умеет видеть сквозь завесу знаменитого тюдоровского обаяния и не может распознать не менее знаменитой тюдоровской двойственности.

Мария повернулась к спутникам Елизаветы, протянула каждому руку для поцелуя и каждого поцеловала в щеку, поблагодарив, что приехали вместе с сестрой и устроили будущей королеве столь торжественную встречу на подступах к Лондону. Потом Мария вновь стала всматриваться в лицо сестры. Елизавета производила впечатление совершенно здоровой, полной сил девушки. Но вокруг и сейчас шептались не то о водянке, не то о головной боли, не то еще о какой-то таинственной болезни, уложившей Елизавету в постель именно в те дни, когда Мария одна сражалась со своими страхами и собирала силы, чтобы биться за трон.

Елизавета сказала сестре, что Лондон ее ждет, и поздравила Марию с великой победой.

— Это победа сердец, — сказала она. — Ты — королева, владеющая сердцами твоих подданных. Только так можно править Англией.

— Это наша победа, — поправила ее щедрая Мария. — Ты не хуже моего знаешь, что герцог Нортумберлендский, не задумываясь, казнил бы нас обеих. Я выиграла битву за наше общее наследие. Ты вновь станешь полноправной принцессой. Когда я въеду в Лондон, ты поедешь рядом со мной.

— Для меня это слишком высокая честь, — с учтивой придворной улыбкой сказала Елизавета.

— Вот тут она права, — шепнула мне Джейн Дормер. — Изворотливая незаконнорожденная девка.

Мария подала сигнал садиться на лошадей. Елизавета пошла к своему белому коню, где ее уже ждал конюх. Она улыбалась, глядя по сторонам, и тут заметила меня в моей пажеской ливрее. Взгляд принцессы скользнул дальше. Она не узнала во мне ту девочку, что давным-давно видела, как они с Томом Сеймуром развлекались в саду.

Но меня Елизавета очень интересовала. Давнишний эпизод, где она вела себя как обычная шлюха, накрепко врезался мне в память. В Елизавете было нечто такое, что завораживало меня. Первое впечатление говорило не в ее пользу: глупая девчонка, охваченная первыми желаниями тела, позволяющая себе флиртовать с мужем мачехи. Но ведь у этой глупой девчонки была нелегкая судьба. Она пережила казнь любимого человека, избегла опасности нескольких заговоров. Елизавета умела управлять своими желаниями. Она играла с миром не как девчонка, а как опытная придворная дама. Она стала любимой сестрой своего брата, протестантской принцессой. Елизавета держалась в стороне от дворцовых заговоров, но точно знала цену каждому человеку. У нее была беззаботная улыбка, ее смех звенел, как трель жаворонка, однако ее темные глаза были по-кошачьи острыми и внимательными, подмечающими каждую мелочь.