— Да, я — настоящая королева. Я всегда была настоящей принцессой. И королевство будет моим. Сейчас ложись и поспи. Привратник найдет тебе постель. Утром возвращайся в Лондон и передай сэру Николасу мою благодарность. Он правильно поступил, сообщив мне. Я — королева, и я освобожу трон для себя.
Она повернулась и пошла наверх. Я задержалась, чтобы спросить лондонского гонца:
— Вы сказали, король умер шестого? Шестого июля?
— Да.
Я сделала реверанс и поспешила за Марией. Как только мы остались одни, она отбросила все величие королевы и торопливо сказала:
— Достань мне одежду служанки и разбуди конюха, ехавшего с нами. Скажи ему, пусть приготовит двух лошадей. Одну — с двойным седлом. На ней поедем мы с конюхом. На второй поедешь ты.
— Ваше высочество…
— Отныне обращайся ко мне «ваше величество», — хмуро поправила меня Мария. — Я теперь — королева Англии. Давай, торопись.
— А что я скажу конюху?
— Скажешь, что сегодня мы должны добраться до Кеннингхолла. Я поеду с ним на одной лошади. Тебя я беру с собой. Все остальные… Иди!
Служанки спали в чердачных комнатках, под крышей. Я нашла ту, что прислуживала нам вчерашним вечером, и растолкала ее. Служанка очумело глядела на меня. Я прикрыла ей рот своей рукой и прошептала:
— Знаешь что, с меня довольно. Я намерена сбежать. Отдай мне свою одежду. Я дам тебе за нее серебряный шиллинг. Скажешь, что я ее у тебя украла. Тебе поверят.
— Два шиллинга, — тут же сказала находчивая девица.
— Договорились. Давай одежду, и я принесу тебе деньги.
Она полезла под подушку.
— Мне нужны лишь платье и плащ, — уточнила я.
Я невольно поежилась, думая, что королева Англии вынуждена одеваться в грязное, да еще, чего доброго, завшивленное платье. Схватив одежду, я поспешила к Марии.
— Вот вам одежда. Мне это стоило два шиллинга.
Принцесса полезла в кошелек.
— А где сапоги?
— Прошу вас, останьтесь в ваших, — умоляюще зашептала я. — Мне приходилось убегать, и я знаю, о чем говорю. В чужой обуви вы далеко не уйдете.
Мария улыбнулась.
— Поторапливайся. — Это все, что она сказала.
Я сбегала на чердак, отдала служанке деньги, затем разбудила Тома — конюха Джона Хаддлстоуна — и отправила его в конюшню готовить лошадей. После этого я пробралась в пекарню и, как и надеялась, нашла там свежие хлебцы, которые поставили с ночи печься на углях. Я сумела запихнуть в карманы панталон и камзола с полдюжины хлебцев. Теперь я была похожа на вьючное животное. Запасшись провизией, я отправилась к выходу.
Принцесса Мария была уже там. Капюшон плаща закрывал ей лицо. Привратник ворчал, не желая открывать «каждой служилой девке» дверь в конюшню. Услышав мои шаги, Мария облегченно повернулась в мою сторону.
— Чего упрямишься? — накинулась я на привратника. — Это служанка Джона Хаддлстоуна. Конюх ее дожидается. Господин велел нам возвращаться, как только рассветет. Нам надо ехать обратно в Состон-Холл, понимаешь? Если мы опоздаем, хозяин нас высечет.
Привратник забубнил что-то о скором конце света, если теперь добрым христианам не дают спать то какие-то путники, являющиеся среди ночи, то чьи-то слуги, уезжающие ни свет ни заря. Но дверь он все-таки открыл. Мы с Марией выскользнули во двор. Том был уже там. Он держал поводья двух лошадей: одной крупной, похожей на охотничью лошадь сэра Роберта, и второй поменьше. Не могло быть и речи, чтобы ехать на пони. Маленькая кобылка не выдержала бы долгой, напряженной дороги.