Тем не менее я радовалась возможности спокойного путешествия, когда не надо опасаться преследователей, когда просто едешь, смотришь и думаешь.
— Ну, вот и добрались. Вон он, Хансдон.
Услышав слова возницы, я опечаленно вздохнула.
Кончились мои беззаботные дни. Я приехала туда, где меня ожидали два дела сразу: служить шутихой для католической принцессы, весьма строгой и щепетильной в вопросах веры, и… шпионить в пользу семейства Дадли, для которого государственные измены, похоже, были главным делом их жизни.
Мое пересохшее горло жгло от пыли и от страха неизвестности. Я осадила пони и поехала рядом с повозкой. Вместе мы въехали в широкие ворота. Повозка и ее колеса служили мне защитой от взглядов тех, кто наверняка сейчас стоял возле ряда одинаковых окон и следил за нашим приближением.
Принцессу Марию я нашла в ее покоях занятой традиционной испанской вышивкой черной нитью по белой ткани. Одна из ее фрейлин стояла за пюпитром и читала вслух. Первым, что я услышала, было неверно произнесенное испанское слово. Я невольно поморщилась, вызвав смех принцессы.
— Наконец здесь появился кто-то, умеющий говорить по-испански! — воскликнула Мария, протягивая мне руку для поцелуя. — Если бы ты еще умела и читать!
— Я умею читать по-испански, ваше высочество, — ответила я.
Вполне естественно, что дочь печатника должна уметь читать на своем родном языке.
— Как здорово, — обрадовалась принцесса. — А по-латыни умеешь?
— Нет. По-латыни не умею, — сказала я, вспомнив, как опрометчиво похвасталась Джону Ди своим знанием еврейского. — Только по-испански и, конечно же, теперь я учусь читать по-английски.
Принцесса Мария повернулась к своей фрейлине.
— Ну что, Сюзанна? Радуйся: теперь тебе не придется читать мне днем.
Сюзанна вовсе не обрадовалась, что ее заменяют какой-то шутихой в ливрее, однако молча села на табурет и, подобно остальным женщинам, принялась за рукоделие.
— Ты должна рассказать мне все придворные новости, — велела мне принцесса Мария. — Думаю, нам лучше побеседовать наедине.
Достаточно было одного кивка принцессы, и ее фрейлины послушно удалились к оконной нише, где уселись в кружок и стали тихо переговариваться. Но разговор этот они вели лишь для виду. Каждая из них наверняка старалась расслышать мои слова.
— Как поживает мой брат-король? — спросила Мария, жестом приказав мне сесть на подушечку у ее ног. — Ты привезла мне его послания?
— Нет, ваше высочество, — ответила я, увидев на ее лице досаду.
— Я надеялась, что болезнь и страдания заставят его быть добрее ко мне, — сказала она. — Когда он был совсем маленьким и болел, я постоянно ухаживала за ним. Я надеялась, теперь он вспомнит, что мы…
Я ждала ее дальнейших слов, но принцесса Мария сцепила пальцы, будто загораживаясь от воспоминаний.
— Ладно, не будем об этом… А ты вообще что-нибудь мне привезла?
— Герцог послал вам дичь и ранний салат. Все это уже на вашей кухне. Он велел передать вам это письмо.
Она взяла письмо, сломала печать и развернула лист. На лице принцессы появилась улыбка. Читая письмо, Мария усмехнулась, затем сказала: