К. не мог как следует слушать – его отвлекало дребезжание стекол. Он сразу понял, откуда идет эта помеха. За кухонным окном, прыгая с ноги на ногу по снегу, вертелись его помощники. Они старались показать, что они счастливы видеть К., и радостно указывали на него друг другу, тыча пальцами в оконное стекло. К. им погрозил пальцем, и они сразу отскочили, стараясь оттолкнуть друг друга от окна, но один вырвался вперед, и оба снова прильнули к стеклу. К. юркнул за перегородку – там помощники не могли его видеть, да и ему не надо было на них смотреть. Но тихое, словно просительное дребезжание оконного стекла еще долго преследовало его и в закутке.

«Опять эти помощники», – сказал он хозяйке, как бы извиняясь, и показал на окно. Но она не обращала на него внимания; отняв фотографию, она посмотрела на нее, расправила и снова сунула под одеяло. Движения ее стали замедленными, но не от усталости, а, как видно, под тяжестью воспоминаний. Ей хотелось все рассказать К., но она позабыла о нем, перебирая в памяти прошлое. Только через некоторое время она очнулась, провела рукой по глазам и сказала: «И платок у меня от Кламма. И чепчик тоже. Фотография, платок и чепчик – вот три вещи на память о нем, Я не такая молодая, как Фрида, не такая честолюбивая, да и не такая чувствительная – она у нас очень чувствительная; словом, я сумела примириться с жизнью, но должна сознаться: без этих трех вещей я бы тут так долго не выдержала, да что я говорю – я бы и дня тут не выдержала. Может быть, вам эти три подарка покажутся жалкими, но вы только подумайте: у Фриды, которая так долго встречалась с Кламмом, никаких сувениров нет, я ее спрашивала, но она слишком о многом мечтает, да и все недовольна; а вот я – ведь я была у Кламма всего три раза, больше он меня не звал, сама не знаю почему, – я принесла с собой эти вещички на память, наверно, предчувствовала, что мое время уже истекает. Правда, о подарках надо было самой позаботиться – Кламм от себя никогда ничего не даст, но, если увидишь что-нибудь подходящее, можно у него выпросить».

К. чувствовал себя неловко, слушая этот рассказ, хотя все это непосредственно его касалось.

«А когда это было?» – спросил он со вздохом.

«Больше двадцати лет назад, – сказала хозяйка, – куда больше двадцати лет тому назад».

«Значит, вот как долго сохраняют верность Кламму, – сказал К. – Но понимаете ли вы, хозяйка, что от ваших признаний, особенно когда я думаю о будущем своем браке, мне становится очень тяжело и тревожно?»

Хозяйке очень не понравилось, что К. припутал сюда свои дела, и она сердито покосилась на него.

«Не надо сердиться, хозяйка, – сказал К. – Я ведь слова не сказал против Кламма, но силой обстоятельств я все-таки имею к нему какое-то отношение, это-то даже самый ярый поклонник Кламма оспаривать не станет. Так что сами понимаете. Оттого я и начинаю думать о себе, как только упомянут Кламма, тут ничего не поделаешь. Но знаете, хозяйка, – и К. взял ее за руку, хотя она слабо сопротивлялась, – вспомните, как плохо кончился наш последний разговор, давайте хоть на этот раз не ссориться».