— Привет, братишка, — сказал Космо и поднялся. — Какое милое приветствие после стольких лет.

— Ты что, сбежал? — Я раздумывал, стоит ли дать брату носовой платок, но дождь уже смыл большую часть крови у него со лба. За исключением раны на голове, других видимых повреждений у него не было.

— Вообще-то я имею право работать за пределами тюрьмы, некоторые послабления режима — часть моей терапии. Сейчас мне разрешается ежедневно выходить с двенадцати до шести, — сказал он.

Мы стояли в шаге от «жука», под большим кленом, ветви которого склонялись над въездом и немного защищали нас от непогоды.

— И спасибо, что поинтересовался, нет, я ничего не сломал, — сказал Космо, потирая рукой затылок. Он покрутил головой, как раньше, когда хотел позлить меня, потому что я не выносил хруста позвонков.

— Что это значит? — в ужасе спросил я, когда дар речи снова вернулся ко мне. Передо мной стоял мужчина, который вообще-то должен был сидеть в закрытом учреждении в Бранденбурге-на-Хафеле, накачанный успокоительными медикаментами и отделенный от общества множеством стальных дверей, вооруженной охраной и колючей проволокой. Но даже если он говорил правду, даже если какой-то безответственный главврач действительно одобрил смягчение наказания для моего брата, это все равно не объясняло, почему он бросился под мою машину.

— Я ждал тебя, — сказал он. — Ты слепой или как? Я просто хотел напугать тебя, как раньше, помнишь? Когда я прятался за деревом перед нашим домом и выпрыгивал перед твоим велосипедом.

— Чего тебе от меня надо?

— Черт, как ты тогда кричал — как девчонка. — Космо хитро улыбнулся. От одного его резца откололся кусок, нижнего клыка не было, но эти повреждения казались старыми. — Господи. Ты все еще ездишь на старом «жуке». — Он пнул кедом переднюю шину.

Я вытащил из кармана сотовый и набрал номер Йолы.

— Что? — коротко спросила она, было слышно и видно: девочка сбита с толку, что я звоню ей вместо того, чтобы сделать шаг к машине.

— Запри двери. Немедленно! — приказал я, и Йола, видимо впечатленная моим резким тоном, в порядке исключения тут же послушалась.

— Кто это, папа?

Космо, стоявший рядом со мной, захихикал.

— Мой брат, я после тебе все объясню. Что бы ни случилось, ты ни в коем случае не должна выходить из машины, слышишь?

Она молча кивнула. А Космо смеялся все громче.

— О господи, старик, вот ты чудак. — Космо сдвинулся с места и обошел вокруг «жука» по часовой стрелке. — Это мою сладкую племянницу ты там прячешь? — спросил он и указал на заднее сиденье. Помахал ей. — Привет, Йола. Это я. Твой злой дядя Космо.

Йола, которая знала моего брата по рассказам, показала ему средний палец.

Назвать Космо паршивой овцой в семье — это как сказать, что торчащий в спине топор доставляет неудобства. Шесть лет назад он похитил соседского мальчика и приковал семилетнего ребенка к металлической кровати в каком-то заброшенном доме, идущем под снос. Голым. Беспомощным. До сих пор парень не может говорить даже со своим психиатром о том, что Космо вытворял с ним, пока его случайно не обнаружил бездомный, который залез в дом в поисках убежища на зиму.