— Постарайся найти сотовый! — попросил я Фриду. — Тот, что принадлежит Фишу, можно активировать отпечатком его пальца. Может, глушитель сейчас уже отключен!

Она помотала головой.

— Почему нет? — крикнул я ей, а потом и сам услышал.

Вертолет.

Я посмотрел наверх, увидел лучи прожекторов, которые обследовали воду и приближались к нам.

Услышал голос из громкоговорителя: «Внимание, внимание, это полиция».

Смеясь, обнял Фриду. Подождал, пока кроны деревьев не нагнулись под потоком воздуха от винта вертолета. Потом попросил Фриду взять Йолу на руки. Поговорить с ней, хотя та была без сознания, а шум вертолета перекрывал все другие звуки.

Она пообещала, что все сделает, и я побежал.

Лишь немногие берлинцы знают о естественных опасностях у себя на родине, но все больше людей, особенно в окрестностях города, приходится вытаскивать из болот. И я бы не поверил в эти сказки, что в районе берлинских островов встречаются болота, если бы отец не объяснил нам во время нашего «похода», откуда происходит название Берлин: «от старославянского берло = болото!»

Когда я поднимался вверх на холм, мои ноги стали короче. По крайней мере, мне так казалось, и я сразу почувствовал себя намного легче. Боль исчезла. Тело наполнилось невероятной энергией. И одновременно паническим страхом. Мне как будто снова тринадцать, и я перенесся обратно в детство, в тот день, когда взбегал по этому же самому холму на этом же самом острове — двадцать пять лет назад. В панике, что отец гонится за мной. И будет бить. Потому что я этого не сделал. Потому что ослушался его и не бросил спичку, которую он вложил в мои пальцы. Не бросил ее в брата, который…

… лежит прямо передо мной?

Не замечая ничего вокруг, я как в трансе снова спустился с холма и теперь стоял по щиколотку в вязкой жиже. И передо мной лежал…

— Ко-о-о-о-осмо!!!

Я выкрикнул его имя. Из грязи торчали только рот и нос. Все остальное уже погрузилось в ил.

Возможно, я снова рисковал жизнью. Я этого не знал. Не думал об этом. Я неуклюже продвинулся вперед, сам погрузившись в жижу. Схватил Космо за волосы, подсунул ему под голову свой локоть, притянул к себе.

И уставился в бледное лицо мертвеца.

Он был такой тяжелый — наверняка весил в три раза больше меня, — но у меня все равно получалось. Это оказалось удивительно надежное место, рядом со склоном. Я опустил руку в ледяную топь (холод впился в мои пальцы), вспомнил слова отца — «Большинство людей не тонут в болоте. Они замерзают!» — и нащупал кусок ткани. Рубашка Космо.

Она порвалась по всей длине, но я успел оттащить брата к себе в надежное место. В сумеречном свете луны он казался привидением.

Я вглядывался в его заляпанное илом и грязью лицо в бессмысленной надежде разглядеть там искру жизни.

Ничего. Никакого движения. Даже неосознанного подергивания.

Я вскрикнул.

Не потому, что меня так шокировал его безжизненный вид.

А потому, что в тусклом свете луны я обнаружил на его обнаженной груди то, что было намного хуже смерти.

А именно — правду.

Я уставился на торс Космо, на шрамы, которые его покрывали, и вдруг все о себе понял, все осознал — так глубоко и пронзительно, что в какой-то момент мне захотелось лечь к моему брату в болото.