— Он отложил в Ролло яйца, — прошептала Чармейн, — а тот ничего и не заметил!

Ей стало нехорошо. Ведь это едва не произошло с ней самой. Питер позеленел, а Потеряшка вся дрожала.

— Знаешь, — сказала Чармейн, — я думаю, лаббок пообещал Ролло горшок золота за то, чтобы он поссорил кобольдов с дедушкой Вильямом.

— Наверняка, — сказал Питер. — Когда тебя не было, я слышал, как Ролло кричит, что ему должны заплатить.

Открывал окно, чтобы послушать, подумала Чармейн. Вот дурак.

— Ничего не попишешь, — произнес Кальцифер. Он стал довольно бледный и прозрачный. И добавил — тихим и к тому же слегка дрожащим шепотом-свистом: — Мне придется сразиться с этим лаббоком, иначе я не заслуживаю жизни, которую даровала мне Софи. Одну секунду. — Он смолк и завис в воздухе, продолговатый, неподвижный, закрыв оранжевые глаза.

— Вы действительно огненный демон? — спросил Питер. — Я их никогда не ви…

— Тихо, — отрезал Кальцифер. — Дай сосредоточиться. Вот, так будет правильно.

Откуда-то донесся еле слышный рокот. Затем сверху и сзади на окно наползло что-то, что Чармейн поначалу приняла за грозовую тучу. Это что-то отбрасывало на луг большую черную тень с башнями, которая очень быстро настигла ликующего лаббока. Лаббок обернулся, когда тень закрыла окно и упала на него, и на миг застыл. А потом бросился бежать. К этому времени вслед за тенью с башнями показался и замок, который ее отбрасывал, — высокий черный замок, сложенный из огромных плит темного камня, с башнями на всех четырех углах. Он настигал лаббока быстрее, чем тот убегал.

Лаббок метнулся в сторону. Замок свернул за ним. Лаббок раскрыл жужжащие крылышки, чтобы прибавить ходу, и огромными отчаянными скачками понесся к высоким скалам на дальнем конце луга. Добежав до скал, он повернулся и кинулся обратно — к окну. Наверное, понадеялся, что замок налетит на скалы. Однако замок без малейших усилий развернулся и помчался за лаббоком быстрее прежнего. Башни замка изрыгали большие клубы черного дыма, которые уплывали в сторону блекнущей радуги. На бегу лаббок повел одним фасетчатым глазом, пригнул насекомью голову и помчался, болтая усиками и хлопая крыльями, по большой дуге по самому краю обрыва. Хотя крылья у него превратились в размытые лиловые пятна, для полета они, судя по всему, не годились. Чармейн сообразила, почему лаббок не прыгнул с обрыва вслед за ней — он не смог бы взлететь обратно. Вместо того чтобы спорхнуть с обрыва и улететь, лаббок бежал и бежал, заманивая замок за собой, чтобы сбросить его в пропасть.

Замок последовал за ним. Он мчался по краю обрыва, испуская пар, пыхтя и скрежеща, — и ничуть не терял равновесия, хотя добрая половина его свешивалась за край. Лаббок испустил перепуганный вопль, снова сменил направление и бросился к середине луга. Там он проделал свой любимый фокус — стал маленьким. Он съежился в крошечное лиловое насекомое и юркнул в траву и цветы.

Замок в мгновение ока оказался на этом месте. Он содрогнулся и замер там, где исчез лаббок, и завис над травой. Из-под плоского днища замка показалось пламя — сначала желтое, затем оранжевое, затем яростно-алое — и, наконец, раскаленно-белое, так что больно было смотреть. Пламя и густой дым лизали замковые стены, сливаясь с черным дымом, валившим из башен. Луг заволокло густым черным чадом. Целую вечность — а на самом деле, наверное, всего несколько минут — расплывчатые очертания замка просматривались на фоне дымного сияния, словно солнце за облаками. Рев пламени было слышно даже сквозь волшебное окно.