— Посьмотри, где я! Посьмотри, где я!

Чармейн посмотрела — глаза у нее заслезились от блеска, — а потом посмотрела еще раз из-под руки, которую она высвободила от Потеряшки. Верхом на золотой крыше, в добрых ста футах над мостовой, сидел малютка Светик и весело махал ей ладошкой. При этом он едва не потерял равновесия. Это зрелище заставило Чармейн разом позабыть все вчерашние скептические соображения о детях. Она плюхнула Потеряшку на мостовую, бросилась к двери резиденции и там застучала огромным дверным молотком и яростно затрезвонила в звонок.

— Тот мальчик! — выдохнула она в лицо Симу, когда тот медленно, со скрипом открыл дверь. — Светик. Он сидит на крыше! Надо его оттуда снять!

— В самом деле? — сказал Сим. И зашаркал на крыльцо.

Чармейн пришлось ждать, пока он дошаркает до того места, откуда видно крышу, и неловко выгнет шею.

— И правда, мисс, — согласился он. — Бесенок. Он свалится. Крыша скользкая, как лед.

К этому времени Чармейн уже приплясывала на месте от нетерпения.

— Пошлите кого-нибудь его снять! Скорее!

— Не знаю, кто бы это мог быть, — медленно проговорил Сим. — В нашей резиденции никто не умеет ловко лазать по крышам. Пожалуй, можно было бы послать Джамала, но у него только один глаз, а значит, не очень хорошее чувство равновесия…

Потеряшка прыгала вокруг крыльца и поскуливала, чтобы ее подняли на ступеньки. Чармейн от нее отмахнулась.

— Тогда пошлите меня, — предложила она. — Только объясните, как попасть на крышу. Скорее! Пока он не сверзился!

— Хорошая мысль, — похвалил Сим. — Поднимитесь по лестнице в зале, мисс, до самого конца. Последний пролет будет деревянный, и вы увидите дверцу…

Больше Чармейн ждать не стала. Бросив Потеряшку на произвол судьбы, она пробежала по сырому каменному коридору и попала в зал с каменной лестницей. И со всех ног кинулась наверх — очки прыгали на груди, топот гулко отдавался от стен. Она бежала все вверх и вверх, миновала два длинных пролета, а в голове так и крутились страшные мысли о том, как маленькое тельце летит вниз и ударяется о брусчатку с громким… э… всплеском — прямо там, где она оставила Потеряшку. Пыхтя, она одолела третий пролет, где лестница была гораздо уже. Казалось, подъем никогда не кончится. Потом Чармейн добралась до деревянных ступеней и протопала по ним, едва дыша. Казалось, деревянная лестница тоже никогда не кончится. Наконец показалась низенькая деревянная дверка. Чармейн распахнула ее навстречу ослепительному солнечно-золотому сиянию, уповая на то, что она не опоздала.

— Я узь думал, ты никогдя не придесь, — заявил Светик с середины крыши. На нем был голубенький бархатный костюмчик, а золотые локоны сверкали не хуже кровли. Вид у Светика был непоколебимо спокойный — прямо-таки залетный ангел, а не маленький мальчик, который вот-вот упадет с крыши.

— Тебе очень страшно? — в тревоге пропыхтела Чармейн. — Держись крепко-крепко, не шевелись, сейчас я подползу и возьму тебя!

— Просю, — учтиво отвечал Светик.

Он не понимает, что ему грозит, подумала Чармейн. Надо держаться очень спокойно. С великой осторожностью она вылезла за деревянную дверку и после некоторых маневров оказалась верхом на крыше, как Светик. Было ужасно неудобно. Чармейн не знала, что хуже: то, что жестяная кровля была горячая, царапучая и скользкая, или то, что конек резал ее пополам. Украдкой покосившись на Королевскую площадь далеко-далеко внизу, Чармейн была вынуждена напомнить себе — весьма настоятельно, — что она всего три дня назад сотворила чары, которые спасли ее от лаббока, и убедилась в том, что умеет летать. Может быть, удастся схватить Светика за пояс и спланировать вниз вместе с ним…