При взгляде на перепутанные стрелки Чармейн растерялась. Правда, вчера при виде карты в чемодане она растерялась еще сильнее. Она попробовала было складывать схему так и сяк, чтобы повторить то, что было в чемодане, но ничего хорошего из этого не вышло. Несколько раз повернув направо и налево, Чармейн обнаружила, что оказалась в каком-то зале — просторном и светлом благодаря большим окнам, которые выходили на реку. За рекой открывался красивый вид на город, где Чармейн, к вящей своей досаде, различила золотую крышу Королевской резиденции, сверкавшую на солнце.

— Но я-то хотела попасть туда, а не сюда! — произнесла она, осматриваясь.

Под окнами стояли длинные деревянные столы, уставленные непонятными приспособлениями, а еще больше приспособлений громоздилось в середине зала. Прочие стены были зашиты полками, на которых теснились всякие банки, жестянки и стеклянная посуда причудливой формы. Чармейн ощутила запах свежего дерева, перекрытый запахом пряной грозы, который она уловила еще в кабинете дедушки Вильяма. Наверное, так пахнет недавнее колдовство, подумала она. Должно быть, это мастерская. Судя по тому, как резво семенила по комнате Потеряшка, это место было ей прекрасно знакомо.

— Пойдем, Потеряшка, — сказала Чармейн, остановившись взглянуть на бумажку, которая лежала на груде непонятных приспособлений. Там было написано: «Не трогать». — Давай вернемся в кухню и попробуем снова.

У них ничего не получилось. Поворот налево у двери мастерской привел их в теплое-теплое место под открытым небом, где сверкал маленький бассейн, обложенный белым камнем. Место было огорожено белой каменной решеткой, по которой вились розы, а возле роз стояли белые шезлонги, заваленные большими пушистыми полотенцами. Чтобы сразу были под рукой, когда искупаешься, подумала Чармейн. Однако при виде бассейна бедная Потеряшка ужасно перепугалась. Она съежилась у калитки, скуля и дрожа.

Чармейн взяла ее на руки.

— Тебя кто-то хотел утопить, да, Потеряшка? Щеночек кому-то помешал? Ничего, ничего. Я и так не хотела подходить к воде. Не имею ни малейшего представления о том, как это — плавать.

Когда Чармейн повернула за калитку налево, ей пришло в голову, что плаванье — всего лишь один из гигантского множества предметов, о которых она не имеет ни малейшего представления. Питер правильно пенял ей на невежество.

— Дело не в том, что я ленивая, — объясняла Чармейн Потеряшке, когда они очутились возле чего-то вроде конюшни. — Или глупая. Просто я никогда не выглядывала за пределы маминого образа жизни, понимаешь?

В конюшне попахивало. Чармейн с облегчением обнаружила, что здешние лошади паслись на лугу за оградой. Лошади тоже относились к числу предметов, о которых она не имела ни малейшего представления. Хорошо хоть, что Потеряшке здесь, видимо, не было страшно.

Чармейн вздохнула, опустила Потеряшку на землю, нацепила очки и снова посмотрела на перепутанную схему. Вот они, «Конюшни», где-то в горах. Чтобы попасть отсюда обратно в кухню, нужно было сделать два поворота направо. Чармейн дважды повернулась направо — Потеряшка семенила следом, — и очутилась более или менее в темноте возле чего-то вроде большой пещеры, битком набитой сновавшими туда-сюда синими кобольдами. Все до единого повернулись и воззрились на Чармейн. Чармейн поспешно повернула направо еще раз. Тут она оказалась на складе чайников, чашек и тарелок. Потеряшка заскулила. Чармейн уставилась на сотни чайников всевозможных цветов и размеров, стоявших на длинных стеллажах, и начала паниковать. Она уже опаздывала. Хуже того, когда она нацепила очки на нос и сверилась с планом, выяснилось, что она находится где-то в левом нижнем углу перепутаницы, где на стрелке, указывавшей на край листа, значилось: «Где-то в этом направлении обитает группа лаббокинов. Осторожно!»