И вот Чармейн словно бы со стороны наблюдала, как входит в Королевскую резиденцию, пошатываясь не меньше старенького дворецкого. Дворецкий так согнулся под бременем лет, что, когда Чармейн пошатываясь шагнула за порог, его лицо оказалось вровень с мордочкой Потеряшки.

Он остановил Чармейн дрожащей старческой рукой:

— Прошу вас, мисс, держите собачку покрепче. Нехорошо, если она убежит и потеряется.

Чармейн услышала собственную скороговорку:

— Ах, я так рассчитывала, что ее можно будет принести, я уверена, что она ни на шаг от меня не отойдет, понимаете, она ни за что не хотела остаться, вот мне и пришлось ее взять и нести всю дорогу, иначе я бы…

— Очень хорошо, мисс, — сказал дворецкий, с усилием закрывая тяжелую дверь. — Его величество — большой любитель собак. Более того, его несколько раз кусали, когда он пытался подружиться с… по правде говоря, мисс, у нашего повара из Раджпухта есть пес, которого никак нельзя назвать миролюбивым созданием. Известно, что он убивает других собак, если им случается нарушить границы его территории.

— Какой ужас, — слабым голосом произнесла Чармейн.

— Вот именно, — сказал старенький дворецкий. — Прошу вас, мисс, идите, пожалуйста, за мной.

Следуя за дворецким по широкому каменному коридору, Чармейн так крепко прижала Потеряшку к себе, что та заерзала. В резиденции было холодно и довольно темно. Чармейн даже удивилась: здесь не было никаких украшений и почти никаких следов царственной роскоши, если не считать двух-трех больших коричневых картин в потускневших золоченых рамах. На стенах то и дело попадались бледные прямоугольники — там, где раньше висели картины, — но Чармейн страшно разволновалась и поэтому не стала думать о том, куда они подевались. С каждым шагом она все больше зябла и становилась все тоньше и ничтожнее, пока не почувствовала, что стала малюсенькая, как Потеряшка.

Дворецкий остановился и со скрипом отворил массивную квадратную дубовую дверь.

— Ваше величество, мисс Шарман Бейкер, — объявил он. — И собака.

После чего уковылял прочь.

Чармейн взяла себя в руки и проковыляла в комнату. Кажется, трясучка у дворецкого заразная, подумала она и даже не отважилась на реверанс, испугавшись, что ноги у нее подкосятся.

Комната оказалась огромной библиотекой. В обе стороны тянулись мрачные коричневые стеллажи. Запах старых книг, который Чармейн вообще-то любила, валил с ног. Прямо перед ней стоял огромный дубовый стол, загроможденный стопками книг и кипами пожелтелых от времени бумаг; на ближнем краю бумаги были поновее и побелее. По эту сторону стола стояло три больших резных кресла вокруг переносной угольной жаровни в виде крошечной железной корзинки. Корзинка стояла на чем-то вроде железного столика, а столик — на истертом чуть ли не до дыр ковре. В двух из трех кресел сидела пожилая пара. Старик был крупный, с ухоженной седой бородой и (это выяснилось, когда Чармейн отважилась взглянуть ему в лицо) добрыми выцветшими голубыми глазами, окруженными сетью морщинок. Чармейн сразу поняла, что это, наверное, и есть король.