— Ага. Завтрак. Хорошо. Я помню, — сказала Чармейн. — Беда в том, — призналась она, подхватывая Потеряшку на руки, — что я боюсь этого бесцветного господина. По-моему, он даже хуже принца. — Она распахнула дверь ногой, повернулась, потом повернулась еще раз налево в кухню — и застыла в изумлении.

За кухонным столом сидела незнакомая женщина и преспокойно завтракала. Она была из тех женщин, по которым сразу видно, какие они предприимчивые. Предприимчивость была ясно написана на ее узком обветренном лице и читалась в движениях узких сильных рук. Эти руки деловито и предприимчиво нарезали огромную стопку блинчиков с сиропом и гору поджаристого бекона рядом с ними.

Чармейн вытаращила глаза — и на блинчики, и на цыганский наряд незнакомой женщины. Она была с головы до ног в ярких выцветших оборках, а выцветшие светло-русые волосы покрывала цветастая шаль. Женщина повернула голову и уставилась на Чармейн.

— Вы кто? — хором спросили обе, причем женщина говорила с набитым ртом.

— Я Чармейн Бейкер, — сказала Чармейн. — Я присматриваю за домом дедушки Вильяма, пока его нет: он лечится у эльфов.

Женщина проглотила то, что было у нее во рту.

— Прекрасно, — сказала она. — Рада видеть, что он оставил вместо себя хоть кого-то. Мне не нравилось, что собака останется одна с Питером. Кстати, я ее покормила. Питер не собачник. А что, Питер еще спит?

— М-м… — замялась Чармейн. — Не уверена. Он вчера не вернулся домой.

Женщина вздохнула.

— Вечно он исчезает, стоит мне отвернуться, — нахмурилась она. — Не сомневалась, что сюда он добрался благополучно. — Она махнула в сторону окна вилкой, нагруженной кусочками блинчика и бекона. — Это белье во дворе — Питер как он есть.

Чармейн почувствовала, как щеки у нее начинают багроветь и пылать.

— Я тоже виновата, — призналась она. — Я случайно прокипятила плащ. Почему вы решили, что это Питер?

— Потому что ему ни разу в жизни так и не удалось правильно наслать чары, — отвечала женщина. — Уж я-то знаю. Я его мать.

Чармейн была несколько огорошена мыслью о том, что она беседует с Монтальбинской Ведьмой. Это было впечатляюще. Конечно, мама Питера должна быть суперпредприимчивой, решила она. Но что она делает здесь?!

— Я думала, вы уехали в Ингарию, — промямлила она.

— Я и уехала, — ответила Ведьма. — И успела добраться до Дальнии, но королева Беатрис сказала, что чародей Хоул отправился в Верхнюю Норландию. Поэтому я перебралась обратно через горы и заглянула к эльфам, а там мне сказали, что чародей Норланд у них. Тогда я сильно встревожилась, так как поняла, что Питер, вероятно, остался здесь совсем один. Понимаете, я ведь отправила его сюда, чтобы уберечь от опасностей. Вот почему я здесь.

— Я думаю, Питеру здесь ничего не грозило, — ответила Чармейн. — То есть пока он вчера не потерялся.

— Теперь он в полной безопасности — ведь здесь я, — объявила Ведьма. — Я чувствую, что он где-то совсем близко. — Она вздохнула. — Пожалуй, придется пойти поискать его. Видите ли, он не различает право и лево.

— Я знаю, — кивнула Чармейн. — Он привязывает себе на руки цветную бечевку. Он очень предприимчивый, правда-правда. — Но не успела она это договорить, как подумала, что такому суперпредприимчивому человеку, как Монтальбинская Ведьма, Питер наверняка казался таким же растяпой, как сама Чармейн — Питеру. Ох уж эти родители, подумала она. Поставив Потеряшку на пол, она вежливо спросила: